Книга Я вернулась, чтобы сжечь его дом, страница 61 – Наталья Бутырская

— Я вовсе не…

— Еще прошу прощения за праздник драконьих лодок. Мне не следовало приводить девятого принца к родителям и заставлять меня оправдывать.

— Это вовсе не…

— И еще прошу прощения за прием в поместье Су. Я не хотела оскорбить девятого принца и знаю, что внешность зачастую обманчива. Ой, то есть… — я так торопилась сказать всё, что накопила за это время, что снова сболтнула лишнее, — внешность девятого принца неплохая, вполне достойная, и это вовсе не значит, что внутри девятый принц иной, просто…

Я совсем запуталась и замолчала, чтобы не оскорбить его пуще прежнего.

В ответ тишина. Кажется, после моих извинений стало только хуже. Я опустилась на корточки и закрыла лицо руками. Какая же я глупая!

— Всё? Больше извинений не будет? — услышала я. — Впрочем, всё верно, мы встречались всего три раза, поэтому и извинений только три. Я принимаю их!

— Б-благодарю. Но ведь…

— Этот принц умеет читать по-китайски и прекрасно понимает суть написанного. Если бы этому принцу не понравились предложенные строки, они бы остались непроизнесенными. Напротив, этот принц хотел поблагодарить юную госпожу Ли и отметить ее чуткость, ведь именно этот стих я бы выбрал среди прочих. Больше юная госпожа Ли ничего не должна этому принцу и может перестать винить себя.

Слова девятого принца звучали непривычно официально и высокомерно, зато позволили мне прийти в себя. Я обошла кусты, отыскала место, где стоял Юн Хао, и увидела на ветке белый шелковый платок с темными винными разводами.

1 Китайское название пиона «фугуй хуа» (富贵花) дословно переводится как «цветок богатства и знатности»

2 Стихотворение «Пион у дворца Гуань» поэта Лю Юйси.

3 Перевод недословный, но в китайском написании иероглифы стоят на нужном месте.

4 云皓 (Yún Hào) — «Облачная Ясность»

5 Все сыновья императора считались родными сыновьями императрицы, неважно, какая наложница их родила. И тедолжны были называть официальную жену матерью, а к родным матерям обращаться по их титулу.

6 В то время в Китае ценились именно древовидные пионы, чьи кусты могли достигать 2,4 метра.

Спустя несколько дней после приема в честь любования пионами отец получил еще одно приглашение — от циньвана(1) Юн Цзиньюя, родного брата императора. Юн Цзиньюй отличался от прочих аристократов тем, что никогда не стремился к власти, интригам и политическим играм. Возможно, поэтому император и любил своего брата.

Свою жизнь циньван посвятил единственному увлечению — изучению душевных зверей. Он собирал о них книги на разных языках мира, часто приглашал иноземцев в свой дворец, невзирая на их статус и богатство, только чтобы посмотреть на их компаньонов, тратил немалые средства на приобретение необычных зверей, которых потом раздавал приближенным.

Раз в год, спустя пару месяцев после аукциона «Сияние нефритовых душ», Юн Цзиньюй устраивал Сияющий сбор душевных зверей, куда приглашал гостей не по их знатности, рангу или учености, а лишь исходя из наличия у них интересных зверей. К примеру, наша семья получала такое приглашение благодаря снежной лисице мамы. Без Бай-Бай даже должность правого министра никак не помогла бы отцу попасть на этот прием. Хотя если бы у кого-то из слуг или охранников поместья Ли появился необычный зверь, то нас пригласили бы ради него. На этот раз в приглашении было написано и мое имя, что неудивительно — всё-таки первая в Линьцзин медовая ласка.