Книга И оживут слова, страница 207 – Наталья Способина

Радим с силой оттолкнул Альгидраса. Тот покачнулся и, глубоко вздохнув, развернулся к двери.

– Куда собрался?! – рявкнул Радим, стукнув кулаком по стене. Посуда на полках зазвенела.

Альгидрас молча развернулся и застыл на месте, никак не комментируя переменчивость приказов.

– Радимушка, – Злата ловко поднырнула под руку мужа и с силой обвила свои плечи его рукой, – мне помощь в сенях нужна. Миролюб не справится. Мы сейчас на стол соберем, поужинаем, а потом вы уже все решите.

И Радим, суровый воин, который только что чуть не проломил стену ударом кулака, крепко прижал к себе жену и, не сказав ни слова, вышел с ней в сени мимо застывшего как изваяние побратима. А я поняла, что Злата потому и передумала уходить: знала – скоро настанет момент, когда кроме нее никто не сможет разрешить ситуацию так, чтобы никому из мужчин после не пришлось жалеть о содеянном. И Радим позволил ей остаться, потому что ему нужно было, чтобы кто-то его остановил и уберег от того самого последнего приказа, после которого уже ничего нельзя будет исправить.

Дверь тихо затворилась, и я перевела дух. Альгидрас покрутил головой, словно разминая шею, потер лицо руками и, отыскав взглядом лавку у стены, опустился на нее без сил. Его руки дрожали. Я почти физически почувствовала его опустошенность. Он сцепил руки в замок и поднял взгляд на меня.

– Что значит «позорный столб»? – спросила я, хотя хотела сказать что-нибудь подбадривающее.

– На площади у западных ворот столб есть. Видела?

Я кивнула, вспомнив высокий столб, который стоял посреди площади. Я обратила на него внимание, еще когда мы в первый раз шли с Добронегой на обряд погребения. Но тогда не придала ему особого значения. Ну столб и столб.

– И что там делают?

– Двадцать ударов кнутом. Или больше, если воевода решит.

– Шутишь? – я почувствовала, как сердце застучало в горле. – Его на самом деле используют для наказаний?

Альгидрас рассеянно кивнул.

– А кто… – я сглотнула, – наказывает кто?

– Любой может. Обычно тот, кто обиженвиновным.

– Но двадцать ударов – это очень много. Радим не позволит тебя… так, – прошептала я, не желая верить в происходящее.

– Радим – подневольный человек. Он не всегда делает то, что желает. Я ослушался прямого приказа воеводы. Здесь князь, а я подверг сомнению власть Радимира в Свири. – Он вздохнул и расшнуровал ворот куртки, под которым все еще виднелась повязка. – Все должны подчиняться законам, – изрек Альгидрас как аксиому.

Я почувствовала, что начинаю злиться. То ли он так натурально прикидывался идиотом, то ли был им на самом деле.

– Посмотри на себя! – взорвалась я не хуже Радима. – Ты ранен, ты… да ты вдвое меньше любого воина дружины. Ты хоть понимаешь, что с тобой будет после двадцати ударов кнутом?! Ты в себе вообще?

Альгидрас замер, вжавшись в стену, а потом помотал головой и нахмурился.

– Ты злишься сейчас, – это не было вопросом. – Ты злишься, и тебе страшно. За меня?

Я нервно усмехнулась, передернув плечами.

– Тебя смущает, что я волнуюсь за тебя? Так я вообще человеколюбива.

– Нет. Не то. Ты… это странно.

И тут меня осенило:

– Ты почувствовал мои эмоции?

Он снова нахмурился.

– Неважно.

– Еще как важно!

Я метнулась к скамье и схватила Альгидраса за руку. Его руки были горячими в отличие от моих. Он с недоумением посмотрел вниз, потом на меня и открыл рот, чтобы что-то сказать, но я не дала ему такой возможности: