Онлайн книга «И оживут слова»
|
– Да, она была нездорова. Ей нельзя было волноваться, иначе случались… помутнения. – Что за помутнения? Нервные расстройства? Что? – вглядываясь в его профиль, допытывалась я. – Я не уверен, что мы можем одинаково понять ее недуг. Я ответил на твой вопрос? – Поэтому отвары? – осенило меня. – Да. После того, что может взволновать, тебе будут давать отвары. Они безопасны. Не бойся. – Их готовил ты! – обвиняюще произнесла я. Он осторожно отклонился всем корпусом и чуть повернул голову, искоса взглянув на меня: – Откуда знаешь? – Добронега сказала. А ты соврал там, на берегу. Ты сказал, что не знаешь. – А ты сегодня соврала княжичу и соврешь Радиму. И соврала сейчас Злате. Будем считать, кто больше? Он снова уставился в пол. – Что? – от неожиданности я даже не сразу нашла что сказать. – Это же ты попросил соврать. И я не врала Злате! – Я просил соврать потому, что Радим ни за что не поверит, что ты вышла погулять просто так. А вот в то, что могла сбежать на прогулку с Миролюбом… будет зол, но поверит и ни словом не упрекнет.И вообще он тебя ни в чем не упрекнет, потому что боится разволновать. – Так вот в чем дело… – И Злате ты удачно сейчас придумала сказать, – перебил меня Альгидрас. – Это обычно было для Всемилы, вот так: захотеть – и хоть трава не расти. И ночью пойти, не подумав, что разбудит, помешает… А сказать Радиму, что шла ко мне, нельзя. У нее не было причин ходить ко мне. Я внимательно смотрела на профиль хванца. Неровная челка скрывала лоб и скулу, на которой, к счастью, не появился синяк после моего удара, хотя красноватый след до сих пор был. У него был чуть вздернутый нос и острый подбородок. – Ты ненавидел ее? – вопрос родился сам собой. Альгидрас ответил не сразу. Некоторое время он покусывал нижнюю губу, а потом шумно втянул воздух носом и произнес: – Моя ненависть другим отдана. – Кому? – не подумав, брякнула я. Он нахмурился, а потом произнес: – Да, ты же меня не видишь… Кварам. – Ква… О… «Последний в роду». – Они убили хванов. Альгидрас сказал это так, будто говорил о чем-то чужом, чем-то, что его совсем не волнует. И только то, как тихо звучал его голос, да то, как сильно его зубы терзали нижнюю губу, выдавало, насколько это все еще не зажило в его душе. И никогда не заживет, видимо. – А теперь им что-то нужно от воеводы. Для того и Всемилу похитили, – сказал Альгидрас и замолчал, уставившись в одну точку и продолжая машинально терзать губу. Было видно, что его мысли где-то далеко. А я подумала: что значит мое «как же изменилась моя жизнь» по сравнению с его судьбой? Младший сын старосты. Младшие – они же всегда самые любимые. В них все последние радости и надежды. А ведь его еще отдавали в учение. Значит, скучали, тосковали, дни считали до его возвращения. А потом он вернулся: повзрослевший, поумневший, родительская гордость… Сколько он успел погреться в лучах родительской любви? Три года? Четыре? А потом в одночасье… «последний в роду». Я не знала, зачем это сделала и как мне вообще такое могло прийти в голову, но, протянув руку, я коснулась указательным пальцем его нижней губы. Альгидрас дернулся так, что лавка пошатнулась, а я испуганно отпрянула. – Не надо так… кровь же пойдет, – я неловко указала на его покрасневшую губу, в то время как сам Альгидрас смотрел на меня так, словно у меня выросла вторая голова. |