Книга И оживут слова, страница 104 – Наталья Способина

Дареная рубаха вернулась к Миролюбу и перекочевала в его суму. Теперь я только удивлялась, как же сразу не заметила, что он однорук. Сейчас это прямо бросалось в глаза, хотя действовал он одной рукой очень уверенно, словно давно свыкся со своим увечьем. Я задумалась: откуда оно? Врожденное или же он потерял руку в бою? Снова что-то смутное всколыхнулось в мозгу, однако тут же пропало.

Ко мне больше никто не обращался, и я сидела молча, слушала разговоры, которые то и дело прерывались звонким смехом Златы, и боролась с тошнотой, усиливавшейся от запаха еды. Тошнило меня, по всей видимости, от самой себя.

Как и следовало ожидать, вскоре разговор коснулся недавней трагедии. По словам князя, корабль Будимира «вышел из столицы две седмицы назад и сгинул в море». Радим слушал молча, все больше хмурясь, Златка нервно покусывала согнутый палец, а Миролюб разглядывал кубок с вином. Лица князя я не видела – он рассказывал о случившемся, повернувшись к Радимиру, но в его голосе звучала горечь. Я подумала о неведомом Будимире, который, вероятнее всего, погиб от рук кваров, вспомнила о том, с каким уважением и трепетом отзывался о нем Радим, ведь этот воин воевал еще с его отцом, и меня снова накрыло осознанием, что это все не выдуманная история. Это настоящий человек. И его смерть тоже была настоящей.

– Понять не могу, как так вышло, – едва слышно проговорил Радим, когда князь закончил.

– Ты говоришь, лодья цела? – впервые за весь рассказ подал голос Миролюб.

Радим прищурился, задумавшись.

– Мачту меняли и борт латалинедавно. Но в другом целехонька. Сами потом можете поглядеть.

– Будимир не мог отдать свою лодью без боя, – твердо сказал Миролюб, и Радим кивнул, подтверждая его слова, а потом добавил:

– Год назад, когда у костра рядом сидели, Януш мой спросил у Будимира, что бы тот сделал, коли понял бы, что не выиграет бой на своей лодье. Кому бы другому Будимир за тот вопрос шею свернул, да Януша любит, – Радим запнулся, но так и не сказал «любил», и его никто не поправил. – Так Будимир ответил, что не бывать такому дню, когда он не победит врага на своей палубе, – задумчиво закончил Радимир.

– Говорят, заговоренный он от смерти на своей лодье, – негромко произнесла Злата.

– Кем заговоренный?! – громыхнул князь, и мы со Златой дружно втянули головы в плечи. – Хванами твоими?!

И столько злобы было в этом вопросе, что я невольно поежилась. Чем так не угодили хваны князю? Будто про кваров говорит.

– Хванами, князь, – впервые подала голос Добронега, и гнев Любима словно ветром сдуло. Он медленно повернулся к матери Радима. Я отклонилась, чтобы не загораживать ее, и невольно спряталась за плечо Миролюба.

– Да что вы знаете о тех хванах? – уже спокойнее произнес князь. – Целители? Чудесники? Будущее предрекают? Кабы были они такими, устраивал бы твой сын погребальные костры на их острове?

– Не всяк, кто знает о беде наперед, может ее отворотить, – еле слышно проговорила Добронега, и князь не нашел что ответить.

А мне вдруг показалось, что не о хванах они сейчас говорят и не о Будимире.

Наступила давящая тишина. Миролюб молча передвигал кубок по столу, Добронега сидела, выпрямив спину и сложив руки на коленях, Радим хмурился и тоже вертел кубок, а Златка нервно крутилась на скамье, словно придумывала новую тему для беседы, но никак не могла придумать. Князь сидел неподвижно, подобно Добронеге, и тоже смотрел прямо перед собой. И снова мне показалось, что Добронега и Любим видят одно и то же.