Книга И не прервется род, страница 130 – Наталья Способина

А еще он стал искать старые свитки. Те, что не спрятал брат Сумиран. Алвар не верил, что спрятать можно всю истину. Истина, как вода, просочится и под камень или же, как огонь, обойдет любое препятствие. И нашел-таки в обычной книге по истории монастыря. Смутное время, когда Силы вырвались из-под контроля, назвали временем разделения Святыни. Так Алвар вновь встретился с Девой.

Вечерами он подолгу теперь беседовал с братом Сумираном, научившись смотреть тому в глаза и прятать мысли о сокровенном в такие уголки души, где их никому не найти. Сумиран не напоминал об истории с хванцем, зато много говорил о долге и о предначертанном. Однажды Алвар набрался храбрости спросить о разделении Святыни. К его удивлению, брат Сумиран ответил. Так Алвар узнал, что Святыня некогда была живой женщиной и носила имя Рамина, что один из четверых, сотворивших этот мир, любил ее, что в нее заперли всю Силу стихий, а потоммир стал гибнуть, и им пришлось разделить стихии и развезти их далеко друг от друга.

Тогда Алвар спросил, не было ли разделение ошибкой? Сумиран долго смотрел в пламя очага и наконец проговорил:

– Я не знаю, мальчик. Знаю лишь то, что теперь Святыни должно держать вдали друг от друга. Нам предначертаны тяжелые времена. В мир придут люди, желающие объединения Святынь, желающие гибели самому миру. И мы должны противостоять им любой ценой. Только от нас зависит сохранение миропорядка.

Алвар кивнул, так и не задав вопрос, был ли Сумиран одним из тех четверых, потому что уже догадывался об ответе. Вместо этого он продолжил читать. Чем больше он читал, тем яснее понимал, что Святыня все равно будет объединена. Раз за разом свитки указывали на одного и того же человека, который должен будет сыграть в этом главную роль. А еще свитки говорили, что для объединения Святынь нужна добровольная жертва, готовая отдать все свои силы для ритуала. Алвар понимал, что ритуал потребует небывалых сил, и он знал только одного человека, такими силами обладавшего. Этим человеком был он сам. Но отчего-то страх не поднимался в душе. Были тоска и глухая обреченность. Он понимал, что не смог уберечь хванского мальчишку от предначертанного, зато он еще мог сохранить ему жизнь, отдав для ритуала себя.

Тексты в свитках были туманны. Пока в них все сходилось, но, когда и где это должно было случиться, Алвар не знал. Потому просто жил, держа в мыслях то, что однажды он выгорит дотла, жертвуя свой Огонь на алтарь последнего из хванов.

Мысли об Альгаре отдавались глухой тоской, оттого Алвар все чаще думал о Рамине, добровольно пожертвовавшей собой ради спасения мира. Отчего она так поступила? От любви к одному из основателей? От любви к миру? К жизни? Алвар мечтал увидеть ее живой и задать эти вопросы. Со временем Рамина вытеснила из его мыслей образ хванца, о котором Алвар запрещал себе думать до поры.

Альгар пробыл в монастыре до конца положенного срока. За почти два года Алвар не обмолвился с ним ни единым словом и, хотя порой чувствовал на себе злой взгляд, старался отгородиться от него, не думать.

А когда положенный срок истек, голос Алвара не дрогнул, произнося ритуальные слова, и рука над головой готового к отбытию коленопреклоненного хванца тоже не дрогнула. Просто, вдруг потяжелев, опустиласьна растрепанную макушку, всколыхнув давно затоптанное в душе. Огонь в груди полыхнул, почуяв чужие злость, отчаяние, тоску… Хванец смотрел в землю, произнося ритуальные слова, а когда все закончилось, вывернулся из-под ладони и отшатнулся, точно от прокаженного. Алвар улыбнулся. Он все время теперь улыбался.