Книга Весна незнаемая, страница 143 – Елизавета Дворецкая

Уже за воротами крепостной стены столпился народ, глазеющий на приезжих. Можно было подумать, что все жители Чуробора заранее знали о гостье и тоже считали ее пропавшей богиней весны. Только здесь ее появление вызвало не радость, а настороженное, даже болезненное любопытство. Взгляды толпы легко находили Веселину среди отроков и дальше уже не отрывались от нее; она ловила ухом нестройный гул, удивленные выкрики. На третьей улице народ уже стоял толпами под тынами, так что и сани не могли пройти; отроки сперва пытались расчистить дорогу, но потом десятский посадил Веселину на коня перед собой, а сани бросили. Толпы и ватаги, как ручейки к реке, стекались из всех улочек, из каждых ворот; в городе стоял гомон.

Позади торга прямая улица, тоже мощенная толстыми плахами, вела прямо к воротам княжьего двора. Ворота были раскрыты, перед ними с двух сторон стояли княжеские отроки, щитами, а где и древками копий сдерживая напор толпы. Народ кипел, волновался, гудел, лица у всех были возбужденные, полные ожидания, а на Веселину все смотрели с жадным любопытством. Среди личивинов и то было легче! Под градом этих взглядов и выкриков она дрожала, сердце билось где-то в самом горле, и его удары, растекаясь по телу, отдавались в каждой жилочке с болезненным чувством. Руки немели, дыхание сбивалось, ей было жарко и холодно разом.

Едва конь ступил в ворота, как Веселина увидела князя Огнеяра. Она никогда не встречала его раньше, но по рассказам Кречетовых отроков за время пути примерно знала, чего ждать. Ошибиться было невозможно: князь выделялся среди множества людей, как горящий уголь среди черных погасших. Мужчина лет двадцати пяти, невысокий, но очень крепко и ладно сложенный, стоял на крыльце, опершись смуглыми руками о перекладину, и смотрел прямо на нее.

Веселинавстретила его взгляд и вздрогнула. В его темных глазах сверкнула багровая искра, и Веселину насквозь пронизало ощущение огромной, нечеловеческой и неземной силы, которой был полон князь дебричей. В нем жил какой-то свой, внутренний пламень, и этим пламенем как будто была опалена его смуглая кожа, его густые черные волосы, его резкие, немного грубоватые, но выразительные и потому красивые черты лица. Тяжелые серебряные обручья на запястьях, серебряная гривна в виде змеи, серебряная серьга в левом ухе, казалось, призваны были своим холодом немного остудить этот огонь, но где им было справиться? И волчья накидка без рукавов, крепко перетянутая на поясе широким ремнем, казалась самой естественной для него одеждой, как шкура на живом волке. Говорили, что у него на шее и на спине вдоль хребта тянется полоска настоящей волчьей шерсти… теперь в это нельзя было не верить. Мельком вспомнился Громобой: то ли потому, что Веселине хотелось искать защиты от Князя Волков, то ли потому, что только Громобой, единственный из всех ею виденных людей, и мог бы отчасти сравниться с Огнеяром.

Каждое мгновение тянулось долго, вмещая в себя множество чувств, ощущений, обрывков беспорядочных мыслей. Душа Веселины трепетала, как клочок тумана возле огня. Огнеяр ужасал и восхищал ее силой странного, полубожественного-полузвериного духа, ее тянуло к нему и отталкивало от него, как будто он мог и помочь ей, и погубить ее, и сердце ее разрывалось пополам. Два разных существа, еще живших в ней, теперь закричали в полный голос, каждое свое, и Веселина в последний раз с особой силой ощутила их разлад, притом зная, что в последний.