Онлайн книга «Песнь русалки»
|
— Скажи ему, что мы поможем, — раздался голос Анюты. — Глаза отведем, — поддакнула Дарья. Олеся кивнула и отошла к стогу сена, принялась шарить среди сухих прелых стеблей, пока не нашла припрятанный там Власом кувшин. Откупорила его и поднесла к лицу княжича. Святослав отшатнулся — в лицо пахнуло кислым пивом. — Не вредничай, набери полную грудь воздуха и выдохни туда, как следует, — приказала старуха. Юноша сделал, как она сказала. Как только в горле и носу стало жечь от недостатка воздуха, Олеся закупорила кувшин и отдала кумушкам. — Вот вам немного голоса княжича. Выпускайте его потихоньку, чтоб на все дни хватило, да так, чтобы Данка побегала, как следует, — осклабилась она. Девушки вцепились в кувшин и, поклонившись старухе, выскочили в беспросветную ночь. Олеся же повернулась к юноше. — Лодочка-то твоя на месте осталась? — Да, бабушка, — произнес он. — Хорошо. Слушай меня, и все у тебя хорошо будет, вернёшься целехонький, они и обернуться не успеют. — А куда мы? — К внучке моей, Милораде, в Алую Топь. * * * Алая топь была жутким местом. О ней знал всякий ребенок в Доле, и каждого с самых малых лет предупреждали, что в берёзовой роще, корнями ушедшей в буровато-алую землю, играть нельзя. Кого бы ты там ни встретил, людей живых там не будет. Один деревенский дурачок так встречал там мертвого братца, другая женщина увидала мужика, которого — мертвого, окоченелоно — собственноручно омывала в бане год тому назад. Когда-то, говорят, двенадцать молодых женщин утопли в болоте, тогда-то нетвердая земля и окрасилась алым, дала начало дюжине белоснежных, словнопокрытых инеем, берёз. Если, заигравшись или заблудившись, ты надоедал на Алую Топь, то тебе следовало переодеть одежду шиворот-навыворот, чтоб нечисть не учуяла человеческого духа, поменять местами правый и левый лапоть, достать из карманов все, что было съестного, и громко попросить батюшку Лешего вывести тебя из проклятого места. И теперь Святослав отправлялся прямо туда, откуда многие бежали, уповая только на помощь духов. Юноша храбрился и налегал на весла, словно пытался шумом и плеском отогнать невесёлые мысли. Но тяжкие думы родились вокруг него, как болотная мошкара. Щенок, в которого Власа обратила старуха, свернулся на дне лодки и тихо сопел. Иногда, когда плеск весел становился слишком громким, зверь приоткрывал блестящие глаза, всматривался в лицо Святослава и снова с силой зажмуривался. А княжич смотрел в эти глаза и вспоминал лицо товарища, перекошенное первозданной злобой. И тут же в памяти всплывало ещё одно лицо, родное и знакомое до боли. Отцово. Свят пытался удержать его в памяти, но спокойный образ отца неумолимо ускользал. А в тот момент, исполненный ярости, он намертво въелся в память Святослава, и юноша никак не мог изгнать его из своей головы. Тогда Святослав вернулся с купальных гуляний, когда княгиня, простоволосая, в одной лишь рубахе, плясала на потеху двору, и ее черные пряди взметались в воздух в такт каждому повороту. Князь пил пряное зелёное вино и никак не мог налюбоваться на молодую жену, и даже не видал, как остальные глядят на Дану, как заворожённые. Казалось, даже пламень костров приутих, чтоб не привлекать внимания, которым безраздельно владела Дана. Потом они шли через высокую траву, воздух пропитался утренней сыростью и горьким запахом истлевших поленьев костров. И князь гордо спросил Святослава, какова ему мачеха. А тот возьми и ответил, что она их всех будто и околдовала, как ведьма. |