Книга Осколки, страница 29 – Саша Урбан

— Я и так знаю, кто виновен.

У Элль перехватило дыхание. Разговорить женщину оказалось даже проще, чем она могла подумать. Сперва она даже обрадовалась, но уже через секунду сбилась, запнулась о собственные мысли. В этой женщине клокотал гнев, и Элль была уверена, что бы она ни сказала, это не будет на самом деле иметь отношения к их делу.

— Правда? — Ирвин просиял, как будто у него таких задних мыслей не возникало вовсе.

Наплевав на все священные обряды, он сел на стул подле Вайноны, предназначенный для плакальщиц. Женщины возле дома обратили на это внимание, но лишь закурили по новой сигарете.

— Да, — скорбящая стиснула себя руками и насмешливо посмотрела на Элль. — Ви сама виновата в том, что случилось. Она подписала себе приговор, когда вышла за своего алхимика.

Последние слова вылетели из ее тонкогубого рта шипящим плевком, и женщина даже немного улыбнулась с болезненным облегчением. Элль потребовались все силы, чтобы не скривиться. «Скорбь — тяжелая работа, — прозвучал в голове голос Летиции. — Тебе дозволено только грустить, тосковать, но не злиться и уж тем более не радоваться. Иначе что люди подумают?»

— Вы так считаете? — Ирвин придвинулся ближе. На долю секунды перехватил взгляд Элоизы и скосил глаза в сторону плакальщиц. Элль вздохнула и направилась в их сторону. Стоило сойти с притоптанной улочки, как каблуки сапог стали втыкаться в рыхлую грязь с редкой порослью жухлой травы.

Стоило ей отойти на пару шагов, как Вайнона даже задышала свободнее. Приосанилась, глядя на Ирвина из-под полуопущенных век.

— Да, — произнесла она, скаля зубы, — считаю. Она, конечно, клялась в любви. И была уверена, что ему, как алхимику, то есть пострадавшей стороне, быстрее выделят жилье.

— И что в итоге?

— А что в итоге? Промыкались по съемным комнатам. Она работала на водоочистной станции в две смены, чтобы наскрести денег на съемную квартиру, лишь бы больше с соседями не жить. А Сай ее только и делал, что пропадал в кабинете, какое-то сонное зелье изобретал,чтобы грант от Верховной Коллегии получить. Вот только никаких экспериментов там не было.

С каждым вдохом ее речь становилась все запальчивей. Под конец женщина и вовсе подхватила пузатый графин с мутной белой жидкостью и щедро плеснула себе в стакан. Опрокинула содержимое в рот, не дыша, и довольно поморщилась, вздрогнула всем телом. Щеки порозовели, даже губы как будто припухли, расплываясь в улыбке. Злорадной, в изгибе которой читалось: «А я говорила».

— А если не эксперименты, то что? — спросил Ирвин, гладя женщину взглядом. Ее распирало от слов, которые она не могла высказать, пока сестра была жива.

— А то вы не знаете? Что происходит с мужчиной, когда он начинает осознавать, что он неудачник, а его жена уже не может убедить его в обратном? Он находит другую женщину! — она фыркнула. Закинула ногу на ногу. — Явилась ко мне наша страдалица на той неделе, вся в слезах. Обиженная, до глубины души. Нашла у него рубашку всю в помаде.

— И что вы сделали?

— Сказала ей, как есть, чтобы бросала этого кобеля и возвращалась. А она начала реветь, что любит его — сил нет. Ну, я и сказала ей, что она идиотка. На том и разошлись.

Быстро вспыхнувшее самодовольство померкло, взгляд Вайноны потемнел. Она снова уставилась в пространство, и вся живость выпарилась из ее фигуры, оставляя дрожащую взвинченность.