Онлайн книга «Скоро конец света»
|
– За свою. – А какая моя? – Это тебе решать, какая твоя. Может, обе. А может, ни одна. А может, ты еще недостаточно взрослый, чтобы об этом думать. Мне показалось, что последней фразой она будто бы специально хочет меня задеть, взять на слабо, и это мне не понравилось. Они с Эриком, значит, такие взрослые, да? – Что за ответственность за страну? В армии, что ли, служить? Теперь уже фыркнула Вика: – Война – это не ответственность, а безответственность. Мне противен милитаризм. Я говорю с тобой о реальных делах, а не об игре в солдатики. Я хотел спросить: «Что такое милитаризм?» – но вместо этого спросил: – Какие реальные дела? – Дай интервью, – в лоб сказала Вика. – Какое интервью? Кому? – Тем же журналистам, с которыми общался Эрик. Там работают классные ребята, тебе понравится… – Какое интервью? – снова спросил я, почувствовав, что Вика начинает увиливать. Она выдохнула: – Про твою историю с усыновлением. Как никто не хотел усыновлять тебя в России, как приехала семья из Америки, как вы общались и ездили друг к другу в гости и как потом все отменилось… – И как потом меня вывезли обманом? – насмешливо уточнил я. – Это можешь не рассказывать – А то не очевидно! Я ж вообще-то уже в Америке, але! – На меня накатило непонятное раздражение от нашего разговора. Признаться, вся эта шумиха с законом Димы Яковлева мне не нравилась. Я боялся, что чем больше будут болтать про ситуацию с американским усыновлением, тем выше риск, что вскроется вся правда о моем отъезде. Викин голос, похожий на речь механического робота из-за перебоев со связью, скорбно произнес: – Ладно. Я тебя поняла. Эта холодность в ее тоне заставила меня начать оправдываться: – Я правда не могу! Это всех нас подставит! Мы же нарушили один закон, чтобы обойти другой, понимаешь? – Но если ты нам поможешь, его вообще могут отменить, – осторожно заметила Вика. – А если его отменят, то тебе нечего бояться… – Да почему вы вообще решили, что можете на что-то влиять, что-то отменять?! – взорвался я. – Потому что так всегда и бывает, если пытаться хоть что-нибудь делать, а не отсиживаться в стороне. Это называется активнойгражданской позицией, – спокойно ответила Вика. – Да-да, слышал. – Я закатил глаза. – Ты как будто учебник по обществознанию цитируешь, но реальная жизнь – она же не такая, как в учебнике. Они делают что хотят. – Кто «они»? – Ты знаешь кто. – Они делают что хотят, потому что мы не делаем ничего. – Вика вдруг закрыла лицо ладонями и, посидев так несколько секунд, жалобно заумоляла: – Ну, пожалуйста, Гоша, мне ведь больше некого попросить! Люди хотят видеть реальных жертв, они начнут больше сочувствовать, если им показать настоящего человека, а не абстрактных мальчиков и девочек!.. Если на нашей стороне будут все, им больше ничего не останется, как просто отменить этот дурацкий закон. – Ну почему я? – спросил я почти так же жалобно. – У многих же детей сорвалось усыновление… – Кто подпустит к ним журналистов? Они же все под контролем в своих детдомах, а ты ничем не связан. – Связан, – возразил я. – Я связан тем, что мы сделали. Нарушили закон. – Да его отменят, если ты нам поможешь! – А если не отменят? Вика устало, будто бы из последних сил, произнесла: – А если бы ты был здесь, а не там, тебе бы разве не хотелось, чтобы за тебя поборолись? Ты выбрался, а как же все остальные? |