Книга Скоро конец света, страница 84 – Микита Франко

– Георгий!

Дома меня еще ни разу так не называли, и, хотя я не всегда мог правильно определить, что значат те или иные интонации у родителей, по спине пробежал противный холодок, как от предчувствия неприятностей. Поставив игру на паузу, я вышел к ним.

Ситуация в спальне напомнила мне композицию какой-нибудь советской картины, которую часто печатают в учебниках: отец, опустив голову, сидит на кровати, мать, хмуро сведя брови, возвышается рядом с ним, между ними, на тумбочке, лежит кошелек. И сын – притихший, стоит на пороге. Не знаю, существует ли подобное произведение, но, по-моему, сюжет вполне сгодится, чтобы нарисовать.

Бруно, путаясь, заговорил первым:

– Гощиа, ты случайно сегодня…

Но Анна перебила его, спросив в лоб:

– Ты брал деньги из кошелька Бруно?

Я искренне опешил:

– Чего? Нет!

И тут же лихорадочно попытался вспомнить сегодняшний заказ пиццы: я взял кошелек, но не расплачивался из этих денег, а отдал карманные!

– Я не брал кошелек, – уверенно повторил я, чувствуя себя блохой под микроскопом исследователя – так пристально родители меня разглядывали.

– Кошелек обычно лежать здесь, – Бруно указал пальцем на верхний ящик тумбочки. – А сейчас я нашел его здесь, – и он показал на нижний.

«Черт, не туда положил, дурак», – принялся я проклинать сам себя.

– Ну, может быть, – сдался я. – Я брал кошелек, но не брал деньги.

– А зачем брать кошелек, но не брать из него деньги? – тоном злого полицейского спросила Анна.

Я понимал, что верчусь перед ними как уж на сковородке, хотя ни в чем на самом деле не виноват. Ну, может быть, и не стоило трогать кошелек, но ведь я правда ничего не брал!

– Из кошелька пропало сто долларов, – сухо сообщила Анна.

От этих слов у меня перехватило дыхание. Они что, всерьез думают, что я?..

– Это не я! – жалобно запротестовал я. – Я только пиццу хотел купить! Но я даже не стал! Я не из этих денег! Я взял из карманных!

– Но пицца ведь не стоит сто долларов? – ледяным тоном уточняла Анна.

Мне хотелось плакать и злиться одновременно: она что, совсем не слушает меня? Я же ей сказал, что вообще не брал этих денег, даже двадцати долларов не брал! При чем здесь пицца!

– Я расплатился из карманных денег! – настойчиво повторил я.

– Если ты покупал пиццу, где коробка? Я не видела среди мусора.

– Я ее выкинул в контейнер на улице.

– Возле нас?

Я округлил глаза от удивления: мы что, пойдем копаться в мусоре? Но Анна, как будто устав от спора, сказала другое:

– Мы не обеднеем без этих ста долларов, но ты не должен брать наши деньги без разрешения. Мы и так тебе их дадим, если ты попросишь.

– Я не брал… – попытался повторить я.

– Прекрати. Хуже того, что ты украл, только то, что ты украл и не можешь хотя бы признаться.

От слова «украл» дернулся не только я, но и Бруно. Он попытался вмешаться, вроде как сказать, что «Мы же точно не знаем…», но Анна не стала его слушать:

– Иди в свою комнату. И выключи игру. Ты наказан.

– Да за что! – обессиленно выкрикнул я, но по взгляду Анны понял, что любым своим словом или действием я буду только усугублять ситуацию.

Анна прошла в мою комнату вместе со мной и проследила, чтобы я выключил ноутбук. Только после этого оставила меня одного, аккуратно прикрыв дверь. Я, разозлившись, открыл дверь, чтобы крикнуть ей вслед, какая она дура и ничего не понимает, но услышал, как родители переговариваются в спальне: