Книга Почти 15 лет, страница 86 – Микита Франко

Ваня согласился:

— Ну да, будет к-к-капец.

Они душераздирающе прощались: Ваня, вцепившись в Славу, плакал и повторял: «Я люблю т-т-тебя», а Слава тоже почти плакал (впервые Ваня сказал, что любит его), и заверял сына, что тоже его очень любит, но он должен, должен, должен пойти домой…

Потому что есть ещё Мики. И его он тоже очень любит. Он старается быть достаточным для всех.

Когда он, уставший, вымотанный, мокрый от своих и чужих слёз, вышел из отделения неврологии в опустевший холл, где посетители потихоньку разбредались по домам, то заметил на одном из кресел прикорнувшего человека. Он сидел боком, поджав одну ногу к себе и опершись щекой на оранжевую обивку. Обнимал руками знакомый рюкзак.

Слава подошёл ближе, наклонился и прошептал на ухо:

— Макс…

Парень открыл глаза и сонно посмотрел на Славу.

— Ты чего? — спросил Слава, имея в виду: «Чего не ушел?»

— Я же должен был забрать свой контейнер обратно, — серьёзно ответил Макс. Но тут же расколовшись, засмеялся: — На самом деле, просто… просто так. Вдруг ещё бы что-то понадобилось.

Слава, осторожно дотронувшись до его щеки, сказал:

— Надо было ехать домой. Я думал, ты так и сделал.

Макс взял Славину руку, нежно коснулся пальцев губами. Спросил, вставая с кресла:

— Он поел?

— Да. Не стошнило, — ответил Слава с нескрываемой отцовской гордостью. — Сказал, что вкусно.

Макс заметно удивился.

— Первый раз готовил, — признался он. — Ненавижу манную кашу.

Слава рассмеялся:

— Я тоже.

Они взялись за руки, переплетая пальцы, и направились к выходу. Девушка на регистратуре вежливо сказала: «До свидания, хорошего вечера». Они вежливо ответили ей то же самое. Слава улыбнулся собственным мыслям: вот для чего он сюда приехал.

Уже в машине, по дороге к дому Макса, Слава рассказывал, как Ваня начал называть его «папой», и сказал, что любит, и лежал у него на коленях, и не хотел отпускать, а Макс сидел чуть боком, слушал, слегка улыбаясь, и не сводил со Славы взгляд.

Когда Слава припарковался на Юнион-стрит возле дома 750 и потянулся за прощальным поцелуем, Макс вдруг очень серьёзно сказал:

— Слава.

— Что?

Он напрягся. Он понял что.

— Я тебя…

Нет-нет-нет-нет…

Подавшись к Максу, Слава поцеловал его, не давая договорить. Они ударились губами, поцелуй получился грубым, почти болезненным.

Оборвав его, Макс спросил:

— Ты чего?

— Я понял, что ты хотел сказать, — проговорил Слава.

— И что ты думаешь?

Он на секунду замялся, прежде чем ответить:

— Я тебя тоже.

Макс улыбнулся. Слава дрогнул губами в подобие улыбки. По крайней мере, никто из них не сказал «люблю».

Он разучился спать. Это стало главной проблемой.

Чтобы её решить, он пытался понять, что случилось.

Разглядывая синяки и ссадины, он воображал разные варианты: от нестрашных (может быть, даже героических) до самых пугающих и кровавых. Нестрашным происшествием была, например, драка. Особенно, если он дрался, защищая себя, или дрался с целой толпой (с целом толпой геев в гей-баре, а почему нет?). В конце концов, может, это были и не геи, может он встретил кого-то по дороге домой и тогда подрался. Почему-то воображать драку с гетеросексуальными мужчинами было приятней, чем с гомосексуальными — в первой будто бы больше чести.

Может, драка и не была героической — такое он тоже допускал. Возможно, его просто побили, а защищаться он был не в состоянии. Это была бы стыдная история, но тоже не страшная — Лев вообще не считал, что физическое насилие может оставлять какие-то пугающие последствия. Кого в этой жизни ни разу не били? Всех били. И что теперь?