Книга Почти 15 лет, страница 126 – Микита Франко

Слава видел, как девочки — их было немного, три или четыре — уходят по стеночке. Одна из них устало сказала:

— Опять эти мальчишки дерутся, надоели…

Слава опешил, хотел закричать: «Это не драка! Это не драка, это хуже!», но Лёня заткнул ему рот ладонью. Его ладонь тошнотворно пахла мокрой меловой тряпкой. Он в тот день был дежурным.

Максим — Слава точно видел, что это был он, — начал расстёгивать на нём штаны.

— Не бойся, мы просто посмотрим, мужик ты или нет, — елейно приговаривал он при этом.

— Или гермафродит, — глупо хохотнул Лёня.

Слава принялся упираться ногами, мешая снимать с себя брюки, как вдруг услышал:

— Вы что, совсем что ли?

Это был Владик. Слава узнал его голос.

Парни замерли, как по команде. Штаны перестали тянуть.

— Вы ненормальные? Я не буду этого делать, — проговорил Владик. Он часто дышал.

Мальчики, будто испугавшись его реакции, заговорили наперебой:

— Да мы ничего такого…

— Мы просто штаны снять хотели…

— А зачем с человека штаны снимать? Совсем больные что ли?

Слава приподнялся на локтях, и увидел, как необычное, тонкое лицо Владика исказил плач, и он судорожно начал повторять:

— Больные!.. Больные… Я с вами больше никогда общаться не буду! — он вскочил и крикнул: — Если не разойдётесь, я директора позову!

И Владик ушёл, сопровождаемый полным безмолвием.

Слава много раз прокручивал этот эпизод в воспоминаниях, постоянно задаваясь вопросом: а зачем? Зачем они хотели снять с него штаны?

В двенадцать лет это было непонятно. Тогда его напугало ощущение неподконтрольности собственного тела: оказывается, кто-то другой может вторгнуться в его границы, сломать их, растоптать, а самого Славу скрутить и сделать с ним всё, что пожелает, а он даже не сможет этому противостоять. Останется надеяться только на какого-нибудь Владика, который опомнится и всех остановит, но в каждой ли из таких ситуаций бывают Владики?..

Когда Слава повзрослел, он понял, что снятие штанов приравнивалось в головах детей к унижению. Они хотели его унизить. Это было новым открытием: странно, как дети тонко чувствуют, что унижение связано с телом, с его уязвимостью, с нарушением границ. Они сами не понимали, что делали, но действовали наверняка. Может, это что-то инстинктивное в людях?

— Я тогда решил, что больше никогда и никому не позволю так с собой поступать, — проговорил Слава. — Со своим телом. И нашёл джиу-джитсу.

— Красная черта… — задумчиво произнес Крис.

— Да, красная черта.

Вздохнув, Крис заметил:

— Даже удивительно, как в людях навсегда отпечатываются отголоски первой любви. Особенно если она была несчастливой.

Славу зацепили его слова. Он почувствовал себя не в своей тарелке и поерзал в кресле:

— Да. Наверное.

Обычно, уходя от Криса, он много думал о себе: о детстве, о юности, о Льве, об их отношениях, обо всём, что было так или не так. Но в тот день слова Криса впервые выбили его из своей колеи на соседнюю: онзадумался о другом человеке.

Вернувшись домой, Слава застал младшего сына в гостиной за просмотром челленджей на ютубе.

Ваню выписали на прошлой неделе. Он избегал своё любимое пианино, зато много играл в компьютер и мало разговаривал с окружающими. Нейропсихолог убеждал, что это нормально: «Ему понадобится время, чтобы осознать свою травму».

Слава опустился рядом с сыном на диван, сделал потише, игнорируя Ванины протесты, и попросил: