Онлайн книга «История Льва»
|
Перед квартирой Якова он вытащил наушники-капельки из ушей, аккуратно обмотал вокруг плеера (чтобы не запутались) и нажал на дверной звонок. «Надеюсь, помешал». Дверь открыл Яков. При виде Льва он напрягся и разочарованно сообщил: - Блин, я думал, это бабушка. Лев обрадовался, что её нет дома: всё-таки не хотелось втягивать в такие разборки хорошего человека. Может быть, единственного хорошего во всей этой истории. Он шагнул в квартиру, не дожидаясь приглашения и, отогнув полы куртки, вытащил биту. - Так, стой, - тон Якова моментальноизменился: он начал разговаривать со Львом, как с душевнобольным. – Давай всё обсудим. - Не хочу обсуждать, - бросил Лев, проходя в комнату (конечно же, не разуваясь). – Где этот уебок? Уебка не было. Не было даже никаких признаков уебка: ни чужих вещей, ни наспех застеленной кровати. Лёва мысленно усмехнулся: ему что, начать в шкафы заглядывать, как в анекдотах? Он обернулся к Якову: - Где он? Тот, выйдя из сумрака коридора, тоже остановился на пороге комнаты. Посмотрел на Льва сердито и виновато одновременно. - Где он?! – повторил Лев уже громче. – Ещё не пришел? Уже ушел? Где? - Не было его, - негромко ответил Яков. - Отменили встречу? Что так? - Нет, - он отвернулся, уткнулся взглядом в торшер возле кровати. – Его вообще не было. Лев опустил биту, не совсем понимания, что он имеет в виду. - Это как? - Никого не было, - раздраженно пояснил Яков. – Я ни с кем не спал, я их всех придумал. Лев чуть биту не выронил из рук. Перехватив её покрепче, он хрипло уточнил: - Зачем? - Чтобы ты ревновал. - Чтобы я ревновал? - Я думал, так ты поймешь, что неравнодушен ко мне. Лев почувствовал, как начинает злиться пуще прежнего. Рукоять биты врезалась в ладонь, оставляя занозы – с такой силой он её сжал. Клацнув зубами, он процедил: - Что за ебаные эксперименты над моей нервной системой, сраный ты психолог? - Это не эксперименты… - начал оправдываться Власовский. - А что это, блять? Ты изводил меня этой херней полгода. А теперь говоришь, что всё придумал. Яков качнулся от него – Лев сам не заметил, как, опустив биту на пол, шагнул вперед. - Я люблю тебя, - тихо сказал Яков, отступая. - Что ты? – прищурился Лев. - Люблю тебя, - повторил он. Лев ударил его кулаком по лицу, снося очки с тонкой переносицы. - Не смей мне этого говорить. - Лев, успокойся, пожалуйста. - Я спокоен. - Я бы не сказал. Власовский упёрся спиной в стену: дальше отступать было некуда. Лев смотрел на него, теряясь в нахлынувших эмоциях. Он злился, и эта злость побуждала ударить Якова ещё раз. Но в то же время ему было его, такого взъерошенного и растерянного, жалко, и жалость требовала опустить руки. А ещё было жаль самого себя – обманутого, изведенного, с целой горой новых комплексов, которых у него никогда не было раньше – и эта жалость, она… Нет, она не хотела, чтобы Лев бил Якова. Она вынуждала расплакаться.И была, кажется, сильнее всех остальных чувств, но Лев помнил, что плакать нельзя. Особенно сейчас: когда пришёл с битой драться. Особенно когда тебе почти шестнадцать лет. Поэтому он ударил Якова ещё раз. И ещё. И ещё. Разбил ему губы и нос, оставил красный след на щеке. Тот не дрался в ответ, даже не пытался ответить, и в момент, когда Лев поймал себя на ощущении, что бьёт лежачего, он остановился. |