Онлайн книга «История Льва»
|
Когда Шева начинал хмуриться, Лёва безошибочно угадывал: сейчас очнётся. Он осторожно выбирался из-под него, опускал голову обратно на пол, а сам отползал в противоположный угол подвала – как можно дальше. Шева просыпался, как ни в чём ни бывало, и легко поднимался на ноги. После этого обычно говорил какую-нибудь ерунду. Ну, типа: «А что задавали по математике?» или «Пойдёшь в воскресенье на Робокопа?». Даже странно, что был этот подвал, этот клей в мешке, эта бита у стены. Даже странно.
Кама, Грифель, Вальтер, Пакля – все они когда-то делили песочницу с Лёвой и носили нормальные, человеческие имена, а теперь из людей превратились в погоняла, в скинхедов с битами в перевязанных руках. Первое время Лёва ещё помнил, как их зовут на самом деле: Грифель – это, кажется, Гриша, а Вальтер – Валя, с Камой и Паклей – сложнее, они старше, попали в это болото раньше остальных, и Лёва не знал их другими. Юра превратился в Шеву через год после взрыва в ванной комнате. Почему именно Шева – Лёва пропустил, в тот период они гораздо реже общались. Лёва бестолково шатался за ним по школе, почти умоляя сходить в кино, или погулять, или пострелять в тире, или, чёрт с ней, ещё раз подорвать ванную, но Шеву его компания только раздражала. - Чего ты привязался? – сквозь зубы цедил Шева, стараясь идти по школьному коридору сильно впереди Лёвы. Опешив, он отвечал: - Я думал, мы лучшие друзья. Да куда ты так несешься? Юра… Резко остановившись, Шева повернулся к Лёве и почти прокричал: - Я не Юра! Я – Шева! Не зови меня Юрой больше никогда. Так это и случилось: теперь он был с ними, а не с ним. Лёва стал его утомлять: начал казаться слишком хорошим, слишком послушным, слишком правильным. Скучным. Со скинами можно было нюхать клей, шататься по городу с битой или монтировкой, а с Лёвой – ну, ничего веселее взрыва они никогда не делали. Осознав, что такой, как есть, он не нужен, что Шева не променяет своих новых друзей на него, Лёва решил стать таким, «как надо». Одним из них. Но слияние с компанией было только внешним. Лёва попросил отца купить ему армейские ботинки в военторге, чём привёл папу в сладостный восторг – наконец-то сын возмужал и начал интересоваться военной тематикой! Может, так и до охоты скоро дойдёт. Конечно, дорожка, на которую ступил Лёва, вела отнюдь не к охоте и даже не к армии. Лёва закатывал над ботинками синие джинсы, заправлял за пояс тёмную футболку, надевал бомбер с красной подкладкой и становился одним из них. Скинхедом. Так он становился похож на них снаружи, но не внутри. И парни, конечно, это чувствовали. Развалившись в подвале на старых креслах и подушках, притащенных с помойки, Кама спрашивал, лениво выпуская табачный дым в потолок: - Котик, а ты у нас случайно не позер? Лёва сразу и не понял, что он к нему обращается. Что ещё за «котик»? Надеясь увести от темы, он и зацепился за это слово: - С чего это я «котик»? - Ну, надо же тебе какое-нибудь погоняло придумать, - пожал плечами Кама. – А ты – Лев. Кошачье. Вальтер хихикнул из своего угла: - Котики гуляют сами по себе. Кама поддержал: - Да. Прямо как ты, Лев. Он смотрел на него, с подозрением прищурив раскосые глаза (такие раскосые, что Лёва порой удивлялся: откуда в Каме этот национализм «за русских» и против самого себя?). Медленно подойдя к нему, Лёва осторожно вытянул недокуренную сигарету из смуглых пальцев и затушил её об стену рядом с головой Камы. Бросив окурок ему под ноги, он веско произнёс: - Я не «котик», - и, отходя, добавил: - Кури на улице, здесь плохая вентиляция. |