Книга История Льва, страница 264 – Микита Франко

- А серьёзные – это обязательно семья и воспитание Мики? – уточнил Лев.

Слава кивнул. Лев вздохнул.

- Ты же понимаешь, что никто не захочет быть с тобой на таких условиях?

- С чего ты так решил? – нахмурился он. – Многие геи хотят семью и детей, но не имеют возможности её завести.

Лев тяжело выдохнул, закрыл лицо ладонями. Глухо пробубнил из-за них:

- Ты ставишь меня перед ужасным выбором.

- Ужасным… - обиженно усмехнулся Слава. – Ты не слышишь самого главного.

Господи, там ещё есть «самое главное»… Что-то более главное, чем требование посадить на свою шею маленького дармоеда?

Лев убрал ладони, вопросительно посмотрел на Славу: что, мол, за «главное»?

- Я хочу быть с тобой одной семьей, – сказал он и сразу же, застеснявшись, опустил взгляд в стол. – Хочу жить с тобой каждый день своей жизни, и в горе, и в радости, и… и всё, что там говорят в этих клятвах. Хочу всего этого с тобой. С тобой-нежным, с тобой-ласковым, с тобой-невыносимым, с тобой-самым-раздражающим-на-свете, с тобой, от которого скрипят зубы, и с тобой, от которого заходитсясердце, и… Я начинаю заговариваться. Короче… С тобой, – он снова посмотрел на Льва, с грустью добавив: – Мне жаль, если ты этого со мной не хочешь.

Чёрт, чёрт, чёрт! Какой запрещенный приём! Разве можно вот так вот – в самое сердце?

Эмоции слоились друг на друга: как хорошо, как плохо, как страшно… Но самое главное – не эмоция даже, а какое-то необузданное желание – слиться со Славой в одно целое, стать его частью, или чтобы Слава стал его частью, обвиться вокруг него виноградной лозой и жить так всю жизнь, не отпуская. Он вдруг почувствовал, как сильно любит его – любит даже в том, что бесит: любит раздражающую мудрость, любит крашенные ногти, любит дурацкие штаны с мотней. Он бы хотел смотреть на них всю жизнь и всю жизнь думать: «Боже мой, что за уродские штаны», и будто бы не существовало в мире большего счастья, чем это.

Лев протянул к Славе руку, переплелся с ним пальцами и искренне произнёс:

- Я ничего не хочу сильнее, чем быть с тобой одной семьей.

Слава негромко заметил:

- Мики тоже моя семья.

- Значит, и с ним тоже.

Слава отнял свою руку и строго сказал:

- Тебе нужно хорошо подумать.

Лев кивнул, будто бы соглашаясь, а сам не понял: что тут думать? Он либо с ними, либо нет, без Славы он не сможет, значит, выбор сделан. В конце концов, а вдруг Мики – это своего рода крашенные ногти или дурацкие штаны? Наверное, к Мики можно привыкнуть, и каждый день своей жизни думать: «Господи, какой кошмар» и всё равно любить эту жизнь, и Славу, и может… и может даже самого Мики? Ведь если признаться честно, к штанам он уже немного проникся.

Вместо встречи с Игорем Лев провёл вечер на сайтах муниципальных служб: читал федеральные законы, изучал вопрос усыновления, мониторил форумы с похожими ситуациями. Понял одно: усыновление – штука стрёмная. Много подводных камней, которые вроде бы и не имеют значения, если усыновитель – родственник, а вроде бы девятнадцатилетний мальчик при живой бабушке – так себе кандидат. Учитывая, что решение обычно принимают ровесники Славиной мамы, вряд ли они, как и Юля, решат, что молодость в вопросе воспитания детей выигрывает у старости.

Лев взял телефон и в первую очередь позвонил Юле. Строгим голосом велел попросить у Артура лист А4 и ручку, написать прижизненное заявление с просьбой передать Мики на воспитание Славе.