Книга Самая старая дева графства Коул, страница 8 – Марьяна Брай

Лизи, выскочившая как черт из табакерки на визг Дианы, подтолкнула меня назад и буквально бегом, подталкивая в спину, вернула в комнату.

— Леди, о! Что вы натворили?! Неужели вы и правда делаете это назло леди Диане? – почти плакала Лизи, стаскивая с меня халат.

— Какого черта ты делаешь? – не поддавалась я, снова натягивая рукава. - Я просто хотела в туалет!

— Но ведь, - Лизи подняла на меня глаза, а потом, убрав руки от моего халата, подошла к кровати и пальцем указала на шнурок возле неё. - Дёрните, и я приду. Что с вами? Вы как будто впервые видите меня, - испуг на лице девушки был неподдельным.

— Что ты уставилась? Я хочу в туалет! – уже громко заявила я.

Когда Лизи открыла двери, из коридора донесся плач Дианы. Он нёсся по коридору, отражался от тупика с окном и потом бумерангом летел обратно. Или же она просто выла на одной ноте.

Лизи вернулась через минуту с той самой керамической вазой объемом литров в пять, поставила на пол возле кровати и уставилась на меня.

— Чего смотришь? Иди! – уже с трудом сдерживаясь, пропищала я.

— Куда? – снова словно услышав от меня какую-то дичь, прошептала Лизи.

— Куда-нибудь!– прошипела я, плюнув на неё вконец и присев на горшок, больше похожий на произведение искусства.

За моей спиной послышалось движение, и через секунду девушка предстала передо мной с кувшином и полотенцем.

— Я сама. Поставь тут, - уверенно и уже со злостью сказала я.

— Да что с вами, право слово? Может, и правда стоит показаться доктору, а не противиться, чтобы не случилось того же, что произошло с вашей матерью, - Лизи выбежала из комнаты.

Я доделала все дела, открыла высокий белый шкаф с резными дверцами. Руки как будто действовали сами, и им не требовалось какого-то управления.

Я выхватила бежевое, легкое, как облачко, платье с пышным воротничком и коричневым широким поясом, бросила его на стул, а потом… подошла к кровати, упала навзничь и заплакала.

Слёзы эти были по матери, о которой упомянула служанка. О леди Верде, некогда блиставшей в обществе, об одной из самых красивых, самых добрых женщин графства. О том, что жизнь Стефании после ее смерти стала невыносимой, бессмысленной и до ужаса непредсказуемой.

Мать Стефании и Даниэля была помещена в лечебницу после того, как, пережив нервный срыв, она перестала появляться на людях, разговаривать с мужем, а потом объявила об измене супруга во всеуслышание. Вернее, даже после того как попросила у короля развода.

Я услышала, как Лизи вошла, забрала горшок и, тихо прикрыв дверь, вышла. Боясь спугнуть вывалившуюся на меня складную, ровную, будто рассказ, информацию, я цеплялась за каждое открывающееся для меня воспоминание этой девушки.

Темноволосая Луиза Тереза умерла в сорок лет в лечебнице. Стефании было семнадцать. Имея на тот момент несколько претендентов на ее руку, она знала, что ей завидуют, даже несмотря на то, что девушка потеряла мать. Отец и после смерти жены продолжил встречаться с новой своей пассией, но погиб вместе с той в путешествии. Хотя свою поездку он представлял как деловую. Но люди шушукались.

Говорить ему в глаза, а тем более винить в смерти жены, не собирался никто. Потому что его пост, его деньги, его связи с самим герцогом Коул имели одну прекрасную, обеляющую всё способность.

Семья Стефании была одной из самых известных в графстве. Как мать, так и отец имели близкое родство с обеими ветвями семейств, принадлежавших короне. Когда-то их свадьба, а потом и рождениедетей стали главными новостями в королевстве. Породниться с семьей Верде мечтал каждый, кто смел об этом мечтать.