Книга Николай, страница 31 – Сайрита Дженнингс

– Скажи мне, Нико… скажи, что случилось, – говорит Амели, чуть выше шепота.

Неуверенно она протягивает ко мне руку, серьезным взглядом спрашивая разрешения. Затаив дыхания, я все еще неподвижен.

Не потому что у меня какая-то фобия прикосновений – дерьмо, физический контакт все, что я знаю – а просто она меня трогает, она меня успокаивает.

Она показывает мне капельку ласки. И сейчас, когда ее рука покрывает мою, а потом скользитк моей ладони и наши пальцы переплетаются, я чувствую, как Амели ломает, разрывает меня.

Преодолевая каждую чертову защиту, которая имелась у меня, разрушая ее с помощью кувалды. Расстелившись перед ней, я слаб и беспомощен. Я единственный здесь буду умолять помиловать меня, находясь полностью в ее власти.

Мелкие золотистые искры сливаются с голубыми на нашей коже перед неизбежной смертью на медленном огне. Больно. Сладкая и мучительная агония блаженства. Это все то, что я никогда не знал, и то, что всегда хотел.

– Амели, – произношу я, голос скрепит глубоко внутри меня. – Я убил его. Я убил этого больного сукина сына. И мне понравилось. Мне очень понравилось. И мне жаль.

Она молчит. Я даже не знаю смотрит ли она на меня. Я вижу, что наши пальцы переплетены, это малая часть держится за… что-то. Что-то намного большее, чем мы вдвоем.

– Спасибо, – наконец шепчет она.

Я резко поднимаю на нее глаза, чтобы увидеть нежную улыбку на ее губах и взгляд полный восхищения. Никто и никогда за все мои года не смотрел на меня так.

– За что?

– За то, что сказал. И спас тех девушек. И за заботу о том, чтобы он больше не обидел другого ребенка.

– Но… но теперь ты знаешь, какой я мерзкий. Теперь ты знаешь, что я убийца.

Неожиданный смешок вырывается из ее груди.

– Нико, я всегда знала, что ты убийца. Не забывай, что я была свидетелем твоих поступков на протяжении последних десяти лет. Я не говорю, что нормально отношусь к убийствам. На самом деле я категорически против этого. А то, что сегодня ты сделал не было убийством, это – искупление. Правосудие. И это было необходимо.

Мы засыпаем бок о бок, как и всегда, впрочем, но в этот раз наши пальцы переплетены. Забавно, как такой целомудренный жест может быть настолько глубоким, настолько интимным. Я никогда не чувствовал себя ближе к другой душе, не тогда, когда погружался в них, не тогда, когда вдыхал их в свою. А теперь я чувствую это, я никогда не смогу отпустить ее. Я никогда не захочу отпускать ее.

***

Я чувствую, как Амели дернулась ночью, ее рука сильно сжимает мою, перекрывая кровообращение. Я резко открываю глаза и нависаю над ней, сжимая ее плечи.

– Нет, нет, нет, – плачет она, крупные слезы скатываются по ее щекам. Амели бросает в пот, а ее закрытые веки быстро трепещут. – Нет,пожалуйста, нет. Прошу, вернись ко мне. Не оставляй меня!

– Амели, – зову я, нежно встряхнув ее. – Амели проснись. Тебе снится кошмар.

– О, Боже, нет! Пожалуйста! Я сделаю, что угодно… нет, нет, нет! – Ее тело неудержимо дрожит, заставляя меня тревожится. Надо что-то сделать. Я должен помочь ей.

– Амели! Амели, слушай меня. Проснись! – Паника растет в моей груди, я провожу одним пальцем, окутанным синим пламенем, по ее лбу.

Ничего.

Блять.

Ее тело еще больше содрогается от конвульсий, и я понимаю, что это нечто большее, чем простой сон. Я встряхиваю ее сильнее, теперь уже зажав обе руки.