Книга Цветок вампира – аконит, страница 75 – Лили Мокашь

– Ты чего там притихла? – сказал отец, на мгновение обернувшись. – Доставай из холодильника масло и смазывай блины.

Я сделала, как он просил. Встав сбоку от Кости, я пододвинула ближе тарелку с блинами и принялась промазывать один за другим с помощью ножа с полукруглым концом. Намасленные блины отправлялись на другую тарелку. Как только у Кости был готов очередной горячий диск, он отправлял его ко мне.

– Мария звонила, – осторожно начал отец и остановился, наблюдая за моей реакцией. Я старалась не выдать себя, сосредоточившись на уникальном узоре блина, что ждал очереди.

– Мы поговорили обо всей этой ситуации с маньяком в городе, о твоей безопасности. Долго говорили. Раза два успели переругаться. – Костя мечтательно улыбнулся, точно подобные разговоры с мамой напоминали ему о прошедших днях совместной жизни. – Она предложила, чтобы ты вернулась в ноябре в Ростов. Если это то, что тебе нужно, я не стану возражать. Наоборот, буду только рад, если ты окажешься как можно дальше от местных неприятностей.

Он запнулся, будто каждое слово отнимало много сил. Плечи чуть осунулись, а последний блин пригорел.

– Ах ты… – раздосадованно произнес Костя и с усилием отделил лопаткой пострадавшего от сковородки. Подбросив блин на вершину стопки собратьев, отец достал тарелки и приборы. Последовав его примеру, я смазала последний блин и осторожно подхватила тарелку обеими руками, после чего отнесла к столу. Хлопнула дверца холодильника, и через мгновение Костя сел рядом со мной на диван, прижимая к себе рукой банки сгущенки, клубничного варенья и меда. В нашей семье все любили сладкие начинки.

Потянувшись к блинной стопке, отец отсчитал три штуки и переложил на тарелку. Я стянула с верхушки только один и щедро залила на тарелке вареньем, даже не думая отмерять ложкой: лила прямо из банки, смотря, как красиво тянется вязкая жидкость.

– Прямо как в детстве, – сказала я вслухи улыбнулась. Костя по-отечески потрепал мои волосы.

– Слушай, с утра, – осторожно начал он, – я погорячился. Сам был молодым и понимаю, правда понимаю, как тебе хочется веселиться. Свободы, в конце концов. Но я… я просто не могу этого тебе дать. Не представляю, как смогу простить себя, если с тобой что-нибудь случится.

Подобные речи от отца звучали неоднократно, за тем исключением, что сейчас голос звучал мягче, а слова осмотрительнее. Я понимала, что все сказанное призвано успокоить. Объяснить мне важность принятия таких решений и примирить с реальностью, но я не могла, даже теперь, когда Ксертонь дала мне отпор. С чего я вообще решила, что смогу жить здесь? Построить будущее? Ксертонь ничуть не лучше Ростова, если подумать. Во всяком случае, там я не была ограничена в перемещениях: мать куда проще относилась к опасностям из телевизора, позволяя мне быть взрослой, принимать свои решения. Рядом с отцом я вновь чувствовала себя тринадцатилетней девчонкой. Это было неправильно. Мне уже семнадцать, и меньше чем через год я юридически буду целиком и полностью отвечать за свою жизнь. Как я могу освоиться в мире взрослых, если держать меня под хрустальным колпаком?

– Я долго думал. В том числе вместе с твоей матерью, – продолжал отец. – И кажется, нашел выход. Во всяком случае, компромисс до конца этого месяца, пока Мария сама не вернется в Ростов, а там ты будешь вольна выбирать: уехать к матери или же остаться здесь, в Ксертони. Сын доктора Смирнова сказал, что ты можешь приезжать к ним в поместье, когда захочешь. Это достаточно удаленная территория, и тем более частная, а потому безопасная. Станислав согласен привозить и увозить тебя по договоренности, а сомнений в их системе охраны у меня нет: знаю, какая она навороченная у музея. Ты могла бы там общаться сразу с пятью ровесниками. Считай, уже большая дружная компания. Что скажешь?