Книга Цветок вампира – аконит, страница 70 – Лили Мокашь

Не знаю, как долго я стояла,всматриваясь в каждый сантиметр полотна, не понимая, что Станислав имел в виду. Картина гипнотизировала меня, заставляя постичь какой-то важный секрет, но я просто не знала, на что опереться в поисках, пока Стас, видимо, не сжалился надо мной.

– Я могу показать, если хочешь. – Предложение прозвучало легко и почти нормально для Станислава, общение с которым всегда проходило странно.

– Давай.

Он вытянул руку и указал на лес чуть левее мужчины, сидящего на пне, но правее того, что рубил дерево. Я не сразу увидела, на что указывал Стас. Где-то между ними, как бы на некой вершине треугольника, сквозь лесную тьму виднелась статуя. Я подошла поближе, чтобы приглядеться, и поняла, что это скорее нечто, напоминающее деревянный тотем. Множество лиц были высечены на нем, и именно из-за изобилия линий всевозможных контуров носов и губ изваяние теряло свои четкие черты, сливаясь с ветками деревьев. Тотем и сам был деревянным, что укрывало его от любопытных глаз еще больше, смешивая с соседствующими пышными кронами. Когда я вновь встала на одной линии со Станиславом, он начал объяснение:

– Лесоруб грустит, потому что достаточно стар, чтобы помнить и ценить поверья этого края. Для него лес – священное пристанище богов, которые помогали ему на протяжении всей его жизни. Вот только мир, вопреки надеждам старика, меняется. В священный край приходят новые люди, а вместе с ними и новые законы. Плодородные земли истощили свой ресурс. Поля не могут прокормить сельчан, и, чтобы выжить, старик вынужден примкнуть к тому, что сердце его считает злом – к вырубке и продаже леса. Он раскаивается перед старыми богами за предательство из-за нужды.

Станислав оказался хорошим рассказчиком с идеальным, почти медовым голосом, расставляющим акценты там, где это требовалось для должного эффекта. Сама того не замечая, я настолько увлеклась рассказом, что начала наматывать прядь волос на палец, завивая тем самым конец в упругую спираль. Ну почему волосы такие послушные, когда их об этом совершенно не просишь?

– Странно, что вы держите эту картину у себя, – после короткого размышления произнесла я вслух.

Станислав убрал руки в карманы джинсов.

– Почему?

– Вы же из семьи основателей Ксертони. Получается, это полотно – история о человеке, который проиграл злу и был вынужден собственными руками уничтожатьто, что ему дорого.

Смирнов в удивлении поднял брови и отвел взгляд:

– Ты так считаешь?

– После твоего рассказа это более чем очевидно.

Стас подался корпусом мне навстречу. Мы нечаянно соприкоснулись плечами, и я отметила про себя, что не хочу отстраниться. Прикосновение было таким естественным, точно мы знали друг друга целую вечность и привыкли проводить наедине часы за разговорами. Он приблизился к моему уху и тихим голосом подселил в мое сознание тень сомнения:

– Для меня очевидно совсем другое. Это может быть также история о человеке, принимающем за зло – добродетель, которая в действительности спасла не только его, но и то, что человек по-настоящему любил. Как ты думаешь, чем мужчина дорожил больше: богами, чьего лица никогда не видел, или голодающей семьей, что ждала его дома?

– Думаю, это зависит от того, каким был этот человек. Быть может, для него колесо жизни и смерти воспринималось как нечто естественное и интерпретировалось через гнев богов. Если смотреть на историю под другим углом, то боги могли быть для него куда важнее. Мы можем только предполагать.