Книга Цветок вампира – аконит, страница 47 – Лили Мокашь

Полная решимости, я вышла из комнаты, одетая и готовая бежать. Но в коридоре обнаружила, что велосипеда нет. Отец в очередной раз говорил с кем-то по телефону, и для меня, не знающей контекста, его речь выглядела бессвязной. Даже не пытаясь прислушаться, наскоро укротив любопытство, я распахнула входную дверь, надеясь разыскать железного друга, но увы. Помедлив и поразмыслив, куда еще за ненадобностью мог убрать Костя велосипед, я вспомнила о балконе в спальне отца.

– Бинго, – вслух обрадовалась я, заметив руль за окном.

Быстро пересекла комнату, по периметру обойдя двуспальную кровать, и замерла, окинув ее взглядом. Отец уже постелил темно-изумрудное белье с золотисто-оранжевым витиеватым орнаментом, которое я заказала на прошлой неделе. На тумбе справа стояла фоторамка, повернутая чуть под углом так, чтобы можно было смотреть на изображение перед сном. Блик от света с улицы мешал рассмотреть фотографию, поэтому я подошла и подняла рамку. На старом снимке напротив подъездной двери стояла женщина с младенцем на руках, которую я сразу узнала. Сбоку от нее, придерживая за талию, стоял отец в синей полицейской форме, с еще полностью темными волосами, не отмеченными сединой. По груди тут же разлилось тепло, и мной овладела тоска от осознания, как давно мы были все вместе. Втроем. Я этого времени и не помнила. Для меня мама всегдасуществовала отдельно от Кости. Пока я росла, в доме всегда появлялся кто-то третий, уходящий. Ни один из последующих маминых мужчин не пытался заменить мне отца, и я была за это по-своему благодарна. Вот только как долго Костя был один, прежде чем я переехала к отцу доучиваться, раз в спальне все та же семейная фотография? Ни одна женщина не свяжет свою жизнь с мужчиной, у которого в памяти и в сердце – другая семья.

– Что ты здесь делаешь? – Я вздрогнула, услышав голос отца.

– Ничего. Так… – Рамка в руках будто обжигала ладони, но я в нерешительности продолжала держать ее, не зная, как поступить.

Костя перевел взгляд на фотографию и улыбнулся теплой, ласковой улыбкой, которую я давно не замечала на лице отца. Он подошел ко мне и указал пальцем на кулек, которым, несомненно, была маленькая я:

– Это мы тебя только-только из роддома привезли. Вас тогда задержали дольше, чем положено, и я даже успел занять у одного из коллег пленочный фотоаппарат – Витька как раз из отпуска вернулся и подсобил, – на минуту отец замолчал, а затем на выдохе произнес: – Хорошее было время.

В голосе звучала глубина одиночества последних прожитых лет, и от этого мое сердце разрывалось на части. Я не могла его бросить. Не сейчас, когда мы только начали жить вместе. Моя жизнь имела цену и была важна. Но платить за нее новой раной на сердце Кости я не была готова.

– Послушай, пап, – я начала медленно, понимая, что момент неподходящий, но едва ли представится другой. – Нам нужно поговорить.

Он опустился на постель и похлопал ладонью по одеялу, приглашая меня сделать то же самое. Я поставила снимок на место и присела рядом. Костя молча ждал.

– Я не могу так больше. Правда, не могу. Мне мало общения в школе. Я понимаю, как ты беспокоишься из-за всего происходящего, как хочешь меня защитить. Но ты не можешь уберечь меня от каждой возможной угрозы, понимаешь?

Костя кивнул. Он старался говорить медленно, немного растягивая слова, будто пытался сохранить тон голоса мягким: