Книга Цветок вампира – аконит, страница 44 – Лили Мокашь

– Они хотели построить трассу через Серебристый заповедник?

Костя молча кивнул, а затем поднялся с дивана и проследовал на кухню. Достав из подвесного шкафа стакан, отец налил из-под крана холодной воды и мелкими глотками принялся пить.

– В школе многие рады открытию трассы, – сказала я, утаив причастие к одной из петиций.

Лес – важная составляющая экосистемы. Статус заповедной зоны присваивается не просто так. Жизнь сотен видов растений и животных могла попасть под угрозу. Жители леса – не люди. У них нет возможности в пару кликов оформить билет и переехать по прихоти.

– Это кто рад?

– Каримов, например. Он говорит…

– Ну еще бы! – Костя оборвал меня на полуслове. – Папочкин бизнес расцветает. Того и гляди за расширение возьмутся. Еще бы он был не рад.

– Разве плохо, что у города становится больше средств? Расширение создаст новые рабочие места.

– Ася, ты не понимаешь. – Голос Кости неприятно изменился. – Больше средств становится не у города, а у бизнесов конкретных людей. Все остальные вынуждены мириться с последствиями. Думаешь, родители мертвых девочек готовы махнуть рукой на утрату и сказать «зато городу стало лучше»?

Густая тишина наполнила комнату. Только с улицы доносилось урчание старенького мотора. Должно быть, сосед снизу возвращается с работы: у его машины очень характе́рный звук. С детства ни с чем не спутаю. Сложив руки на груди, я успела сделать только шаг к своей комнате, как Костя вновь заговорил.

– Послушай, – неуверенно начал он, – знаю, ты здесь ни при чем. Мне не стоило так говорить. Это все нервы, понимаешь? – Голос отца смягчился. Он провел рукой по лицу и шумно вздохнул. – Эти девочки – они так похожи на тебя. Я смотрю на них и вижу до боли знакомое, родное лицо, – он сделал паузу, прилагая усилие, чтобы открыться. – Доля секунды, и от одной лишь мысли, что на их месте могла лежать моя собственная дочь, все внутри рвется на части.

Отец смотрел в пол, когда говорил. От неподвижного взгляда веяло болью и скорбью. Поддавшись порыву, я быстро оказалась возле отца и крепко обняла за шею, пусть для этого и пришлось подняться на цыпочки.

Висок кололо от соприкосновения с щетиной, но я не смела пошевелиться.Объятия – очень обманчивый жест. В них удобно спрятать не только лицо, но и слезы. Самая яркая боль отражается на человеческом лице, когда его никто не видит. Мне стоило усилия не поддаться соблазну. Я понимала: один предательский всхлип, и мы оба утонем в омуте чужого горя.

Рука отца легла мне на плечо. Сосед снизу заглушил мотор авто.

– Пообещай мне кое-что, ладно?

Осторожно кивнула, чуть надавив подбородком на плечо отца.

– Береги себя.

И я пообещала, не представляя, как скоро нарушу слово.

Остаток сентября прошел напряженно. Чем дольше полиция искала преступника, тем сложнее становились наши отношения с Костей. Однажды вечером, находясь в своей комнате, я услышала, как отец говорил с кем-то по телефону на повышенных тонах. Дверь была закрыта, поэтому до меня доносились лишь обрывки фраз. Из них я поняла, что след таинственного убийцы не так просто отыскать. Отец считал, что в расследовании могли бы помочь частные камеры наружного наблюдения близ стоянки на заправочной станции. Как раз той, что соседствовала с семейным гипермаркетом Каримовых. Сложность заключалась в простом нежелании отца Никиты сотрудничать со следствием, и мне было неясно почему: последнее тело нашли не так далеко от магазина. Неужели убийство не сказалось на продажах? Я бы не удивилась, узнав, что многие местные последнее время стараются держаться подальше от всего, связанного с убийством. Меня и саму настораживала даже мысль поехать вновь в супермаркет, хотя головой я понимала: молния не бьет в одно место дважды.