Книга Полнолуние, страница 93 – Светлана Поделинская

– Спокойной ночи, дорогая, –веско сказал Эдгар сестре, отвернулся от нее и сделал несколько шагов прочь, за пределы пламенеющего круга свечей.

Эвелина послушно направилась к выходу и стала нарочно тянуть время, возясь с замком, но ее ловкие пальчики повернули ключ, и дверь тяжело отворилась во тьму. Эва не решилась попросить у брата свечу: ей предстояло преодолеть лишь несколько шагов до соседней комнаты. Она храбро вышла за черту света, остановилась на пороге мрака и обернулась напоследок. Эдгар стоял у окна и молча провожал ее взглядом. Эвелина сама не поняла, как случилось, что она развернулась и без оглядки кинулась обратно к нему. В своей поспешности она так хлопнула дверью, что стены дома содрогнулись, как от громового удара, а окно в комнате распахнулось, впуская ночной холод. Эвелина бежала, будто бы земля горела и обрушивалась под ней, и в тот миг, когда ноги отказались подчиниться ее порыву, а мысли разбежались, Эдгар подхватил ее, и она утонула в его объятиях. Он уже не мог не принять в укрытие своих рук эту девочку, которая доводилась ему сестрой, – эта коварная мысль маячила где-то в подсознании, исподволь терзая его.

Последующие поцелуи были несравнимо глубже, нежели самый первый: слишком пьянящие и тягучие, слепые и темные, исступленные до рези в глазах и слез, – пучина поцелуев, сливающихся в один, бесконечный и ненасытный. В небе что-то шумно вздохнуло, и ночь закрыла свои всевидящие очи, позволив грешникам окунуться в грозу, в темноту своей нежданной близости. Они отделились от мира и оказались наедине в этой страшной ночи. Не было больше ни спящих слуг, ни родительских могил рядом – только огромная бездонная кровать. Мир словно вымер и опустел, и у них не осталось иной опоры, кроме друг друга, они были как дети, прячущиеся под одеялом от грозы. Часы незримо исчезали, сгорая со свечами и растворяясь во мраке, все чувства притуплялись, кроме осязания – только бы познать друг друга до конца, испить до дна. За все это время они не сказали друг другу ни слова и ни разу не посмотрели в глаза. Эта бурная ночь запечатлелась не в разуме и памяти, а в ощущениях: лица, преображенные неземным светом, меркнущие свечи, зловещее завывание ветра, ледяные простыни, переплетающиеся с телами, ищущие губы, дрожащие и говорящие без слов. Эвелина не могла вспомнить и даже вообразить, о чеммолили глаза Эдгара, когда он почувствовал, что проник за ту невидимую грань, путь куда ему был запрещен, когда он замкнул ей рот поцелуем, чтобы сдержать девичий вскрик, и ощутил ее боль как собственную.

И наконец хлынул дождь. Необратимая ночь закончилась, как странный и дурманящий сон.

Утро подкралось незаметно, и они не застали его. Сквозь раскрытое окно сочился свет пасмурного дня – бледный и вытравляющий душу, заполняя комнату туманом похмелья. Эдгар проснулся от промозглого холода, в голове у него царил сплошной мрак беспамятства с тревожными отголосками снов. Он открыл глаза среди беспорядка постели, скомканных простыней и разбросанных подушек, на которых лежал тот же неопрятный пепельный отсвет утра, отчего они казались покрытыми инеем. Эдгар лениво потянулся, и его сонная рука коснулась распущенных волос Эвелины. Он судорожно сел на кровати, с удивлением вглядываясь в ее лицо, такое привычное и незнакомое. Перед его глазами отчетливо встала картина свершившегося, яркая до отвращения. Они лежали раскинувшись, как люди, не привыкшие делить с кем-то ложе и просыпаться вместе. Его сестра спала как мертвая – истомленная и остывшая, ее влекущая красота растаяла словно сон, и Эдгар со страхом узрел сизую паутину на ее лице, какую видел на челе Софии перед смертью. Эвелина ни о чем не подозревала в своем забывчивом сне праведницы, лишь ресницы ее чуть подрагивали, ловя ускользающие сновидения.