Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 116 – Элина Птицына

Но девица Соцкая словно искала кого-то еще и не обращала на Ганга внимания. От этого Гангу, тому, другому, который был во сне — молодому и веселому — становилось очень досадно. И настоящий Ганг — взрослый, опытный, почти что старый — открыв глаза почувствовал себя скверно: какая-то тревога вилась вокруг сердца, а хуже того — настоящая досада теснилась в груди, словно Соцкая и вправду не посмотрела на него еще тогда, лет двадцать назад, когда юный Ганг готов был волочиться за барышнями. Какая глупость! В то время дочь Льва, кажется, еще не родилась.

Кажется, про таких, как я, и шутили раньше в свете, мрачно подумал он: «Престарелая красотка покупает белила и платья, чтоб чувствовать себя молодой, а кавалер попросту амурит за юными девицами».

Надо признать, Вольфганг Винтерайдер относился к себе порой излишне строго.

Сон про Лизу, конечно же,все связан с тем, что в Межреченске едва ли начали все дело, но ничего так не завершили. От этой мысли раздражение вспыхивало под кожей. Михаил, Михаил…Эх! все вроде не плохо складывается, но не в свое время, а главное, они никуда не двигаются… Однако, если Михаил легализует Ганга и его права, то руки будут развязаны

За Лизой, тем временем, присмотрит Андрей. Лаки в ней явно заинтересован и не причинит ей зла. Он, как обычно, будет ходить кругами, очаровывая жертву. Дочке Льва ничего не грозит, пока она нужна имберийцам. Если что, Андрей ей подскажет, как себя вести, как потянуть время. Она и сама — молодец. Но почему же так неспокойно? Ганг мучительно искал противоречия в своем решении, но не находил их.

За окном уже мелькали предместья, и дорога была почти позади, и Винтеррайдер отвлекся. Он с удовольствием вглядывался в эти улицы, радуясь встрече с городом так, как радуются старому знакомому, нет — любимому другу, с которым давно не виделся.

Ганг снова покосился на Стойгнева, невольно возвращаясь мыслью в тот миг, когда они без малого, но чуть не убили друг друга, хотя, говоря откровенно, у Руб-Мосаньского против Винтеррайдера шансов не было. Однако, все шишки достались бедняге Ижаеву. Хорошо, хоть жив остался.

* * *

Где-то стучали молотки. И только стоило к ним прислушаться, так стало понятно, что молотков — два, но звучат они на удивление слажено. Откуда тут взялись ремонтники? Кто разрешил?

Ижаев открыл глаза. В княжеской спальне царил полумрак.

В спальне?

Княжеской?

Он — что, спит на кровати патрона?

Сергей дернулся, чтобы вскочить, и голова взорвалась миллиардами острых и звонких молоточков. Он упал обратно, не сдержав стона. Никаких ремонтников поблизости не было. Молотки стучали у него в висках.

— Куда вы? — ахнул женский голос. Сквозь внезапную пелену перед глазами Сергей увидел немолодое женское лицо.

— Что ж вы такой торопыжка, милый вы мой, — ласково выговаривала ему женщина. — Вам лежать надобно. Доктора я сейчас позову. Пить хотите?

Вода была неожиданно приятной. Или это не вода? Да он рехнулся, что ли? Пить из рук не понятно кого!?

— Вы кто? — выговорить получилось со второй попытки. Голос не подчинялся, а когда получилось не зашипеть, а заговорить, то зазвучал с надсадным хрипом: Ижаев сам себя не узнал.

— Сиделка я ваша. Андрей Егорович меня привез из Оплота. Не волнуйтесь, все хорошо. Не нужно вставать, не нужно делать резких движений. Нужно поспать, — увещевательные интонации в ее голосе стали еще мягче. Похоже, сиделка считала своего подопечного существом малоразумным. Но Ижаев уже понял, что лежать действительно лучше. Образовавшаяся было пелена перед глазами развеялась, чему Сергей искренне обрадовался.