Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 112 – Элина Птицына

Марин кивнул и нерешительно добавил:

— Вы же не совсем официальные… Вы же дружите с ним, — и залился краской как девица из провинции.

Стивен еле сдержался, чтоб глаза не закатить. С другой стороны, с Калояном Юнг вроде как и вправду дружил. Это, конечно, такая дружба, когда, здороваясь при встречах и широко улыбаясь, знаешь, что твой собеседник тоже играет: государственные интересы требуют хороших отношений, приличных подарков и совместных вылазок… да хоть на морскую прогулку в обществе прекрасных дам. А потом привычка друг ко другу, помноженная на количество выпитого, начинает работать и становится проще договориться — не во всем, но во многом. Однако, когда жареным запахнет, каждый будет дуть на свой уголек.

Марин слишком молод и пока все улыбки принимает за чистую монету.

И он прав в том, что нынешнее место работы Стивена никаких действий не предполагает. Где сыск и где фельдъегеря? Император Михаил любезно даровавший Руб-Мосаньскому в полное управление почетную и нужную фельдъегерскую службу, не учел того, что отстранить князя от политического сыска полностью невозможно. Император вряд ли подозревал, что неугомонный князь объединил оба ведомства в одну теневую структуру. Работали вроде на Императора, а на деле плели совсем другую сеть. Да, Юнг отдавал себе отчет, что все они участвуют в заговоре против Самодержца. И казнить их будут за это, а не за борьбу против поганой Имберской короны.

«Но мы еще посмотрим, кто кого», — Стив широко улыбнулся.

— Я помогу как друг, конечно. Думаю, моих связей по старой работе хватит, — Марин аж расцвел весь. — Только с чего господину послу на седалище ровно не сиделось? С какой такой радости его на авантюры потянуло? Куда и к кому он пошел?

Вопрос Стивен задал, не надеясь на честный ответ. А его и не было.

Марин успокоился, пригладил кудри, встряхнул манжеты, сел поудобнее и посмотрел на Юнга твердым взглядом.

— Я ничего не знаю, — сказал. — Я человек маленький.

Вот же щенок!

…Посла нашли быстро, и даже живого. И теперь он совершенно в неприглядном виде валялся на лавке полицейского участка и не аристократично храпел.

— Он, Степан Ульяныч? — полицмейстер Кашин всех звал на местный манер, не взирая на имена и происхождение.

— Он. Где нашли?

— Так вы же знаете Черный ров, куда бездомных да нищих скидывают? Ну, вот… Похоронщики приехали, глянуть, мол, есть забрать кого, а там их, голубчиков, нынче много спустили. Урожайная выдалась ночка. Ай, нехорошо это. Но мы двух воров, что в розыске у нас, заодно обнаружили… Теперь убийство раскрывать, — Кашин махнул рукой.

— Короче, — поторопил Юнг.

— Да, простите, — спохватился полицмейстер. — Вот приехали они и услышали звуки какие-то… Там, сами понимаете, звуков быть не должно уже. Домовладельцы-то со своих земель неизвестных свозят, когда убедятся, что все — представился бедолага, не встанет. Ну и похоронная команда знает, что криминал надо отслеживать особо. Ну так вот… Похоронщики, значит, услыхали, живой кто-то… Тут уж понятно, что ситуация грязная: ведь даже пьянчужка в сторону Черного рва не лезет. Позвали городового, достали, тот только на руки глянул — нерабочие, даже следы перстней видны. Да и рожа больно холеная, хоть и пачканная кровушкой-то. А ноги! Вы у мужчин такое видели вообще? Но — везучий. Так-то, может быть, и не заметили, если б тихо лежал. Свалили бы в общую могилу и — ищи его хоть век, хоть два.