Книга Туманы Замка Бро. Трилогия, страница 138 – Юлия Ветрова

– Ты идёшь в бой, чтобы выиграть – или чтобы проиграть?

Вопрос прозвучал из-за плеча и показался неожиданным, потому что Грегори был уверен, что в небольшом закутке, где рыцари меняли доспех, с Милдрет они одни.

Милдрет, стоявшая напротив Грегори, замерла со шлемом в руках. Взгляд её был устремлён туда, за плечо.

– У меня есть выбор? – спросил Грегори немного зло. Повернуть головы в застёгнутом доспехе он уже не мог, и оставалось довольствоваться отражением брата в серых зрачках Милдрет.

– Если ты решил проиграть, чтобы избавиться от навязанной тебе супруги – лучше вовсе откажись. Сейчас, – продолжил Грюнвальд, стоявший у него за спиной, – нам не нужен позор.

Грегори стиснул зубы.

– Я иду в бой, чтобы выиграть, – твёрдо сказал он. – Ждите. Данстан закончит с доспехом, и я приду.

Грюнвальд, кивнув, исчез, а Милдрет перевела взгляд на лицо Грегори. Губы её были плотно сжаты, выдавая недовольство, но она молчала.

– Выбора нет, Милдрет, – сказал Грегори тихо, внимательно разглядывая её лицо.

– Ты женишься на ней?

– Я надеюсь, что нет.

– Если так тебе будет лучше – женись, – Милдрет отвела взгляд.

Если бы не кольчуга, делавшая каждое движение тяжёлым на грани неподвижности, он хорошенько встряхнул бы Милдрет за плечи, но пришлось ограничиться вздохом.

Ревность Милдрет была странна и понятна в одно и то же время. Грегори почти не сомневался, что это ревность, потому что Ласе сама по себе не сделала ей ничего.

С одной стороны, Грегори хотелось сказать, что Ласе и Милдрет несравнимы. Как может солнце ревновать к луне? То, что он чувствовал к Милдрет, было ничем не похоже на то, что он мог бы чувствовать к Ласе.

С другой, что-то подсказывало, что это всё-таки одно. Милдрет могла быть его другом, сестрой, опорой и слугой в одном лице, но это не исчерпывало всего, чем могла бы быть для него Милдрет – это не покрывало того, что хотела отобрать у Милдрет Ласе.

Милдрет оставалась мрачной всё время, пока надевала на Грегори шлем и проверяла ремешки, а Грегори, лицо которого уже было скрыто забралом, боролся с желанием сказать что-нибудь, что стёрло бы этот недовольный изгиб с губ Милдрет. Может быть: «Я тебя люблю?» – слова крутились на языке, но к месту не подходили, и, в конце концов, Грегори так и несказал ничего – Милдрет помогла ему развернуться лицом к ристалищу и подтолкнула, хлопнув по спине.

– СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ! Высокие и благородные принцы, графы, сеньоры, бароны, рыцари и дворяне… – разносился, перекрывая толпу, над ристалищем голос герольда.

Рыцари, упражнявшиеся в поднимании невесомых шарфов с земли, один за другим заканчивали своё занятие и занимали места между ложами.

Грюнвальд оказался по левую руку от Грегори, Корбен – по правую. Оба двумя столпами подпирали его плечи, и Грегори было немного неуютно от такого напора, но он молчал.

– Мои люди будут прикрывать тебя, – сказал Грюнвальд, – а рыцари Корбена отвлекут противника. Ты должен сбить как можно больше вражеских рыцарей булавой.

– Зачем это вам? – спросил Грегори.

– Потому что так должно быть.

Верёвки были разрезаны, и начался бой.

Схватки шли одна за другой, но в этот раз их было меньше, чем накануне, потому что рыцарям давали время отдохнуть. Турнирная пирамида подходила к концу, а отряд Вьепонов ещё не потерпел ни одного поражения, но Грюнвальд с Корбеном мрачнели от боя к бою. «Проклятые французы», – шипел Корбен после каждой победы противника, так же уверено двигавшегося к вершине пирамиды, и когда осталось два отряда, одним из которых были Вьепоны, а другим – французская команда Шарле, Грегори начал понимать почему.