Книга Жена самурая, страница 247 – Виктория Богачева

И обезглавленный — ах, какая ирония — клан Токугава стал для Такеши еще одной головной болью. Когда шла война, все было просто — он казнил нескольких его представителей, не желавших подчиниться наиболее отъявленно, и прочие смутьяны присмирели.

Но сейчас ростки неповиновения вновь появились в поместье Токугава, а Такеши уже не мог рубить голову каждому, кто смотрел на него косо. В мирное время так делать не следовало, и о своей недавно пробудившейся благоразумности Минамото иногда крайне жалел.

Ханами в глазах бунтовщиков являлась истинной и единственной наследницей клана, и вскоре, как подозревал Такеши, он может получить еще одну войну — на сей раз в границах собственных земель. Да и за пределами клана Токугава о Ханами помнили. Дочь некогда презираемого всеми Такао, которая в иное время не могла и надеяться на удачное замужество, вдруг превратилась в желаннуюневесту.

И потому Такеши должен был держать Ханами поблизости. И проследить, чтобы ее муж был предан ему как никто иной.

Интуитивно Наоми чувствовала и понимала почти все из того, что рассказал ей тогда Такеши. Она ведь не была дурой.

«— Мне ведь нечем возразить тебе, знаешь? — они говорили поздним вечером на деревянной террасе одного из дальних домов поместья, примыкавшего к небольшому онсэну*. Над поверхностью воды клубился белый пар, уносимый прочь тихим ветром.

Наоми, сидящая в светлой купальной юката у самой кромки воды, подняла голову и посмотрела на Такеши. Он стоял в шаге от нее и напряженно вслушивался в окружавшую их тишину. Минуту назад ему показалось, что среди деревьев раздался какой-то шум, и он вылез из горячей воды, чтобы оглядеться. На досках, которыми был устлан пол, остались мокрые следы его шагов.

Такеши кивнул и, еще раз обведя настороженным взглядом деревья вокруг, отошел от поручней и с тихим всплеском вновь погрузился в воду рядом с тем местом, где сидела Наоми.

— Но я не хочу жить рядом с Ханами больше всего на свете, — просто договорила она и сама же усмехнулась своим словам. — Я и так вижу отрубленную голову отца, когда закрываю глаза.

— Я вижу своего брата, — Такеши пожал плечами, отчего вода вокруг него всколыхнулась и разошлась широкими кругами. — Ты не избавишься от призраков людей, которых ты убила, даже если ничто не будет напоминать тебе о них. Они у тебя в голове, а не перед глазами.

Наоми отозвалась долгим, тоскливым вздохом. Некоторое время она молчала, размышляя о чем-то своем.

Такеши, откинув голову на деревянный бортик, наблюдал за Наоми сквозь опущенные ресницы. Когда его жена ослабляла контроль за выражением лица, на нем можно было прочесть каждую ее мысль, уловить каждую из стремительно мелькавших эмоций. Когда она хмурилась, ее брови надломлялись, и меж ними, ближе к переносице появлялась глубокая складка. Когда она сосредоточенно что-то обдумывала, то кусала изнутри губы, и морщила лоб. Когда она расстраивалась или обижалась, то ее лицо вдруг становилось по-детски беззащитным и ранимым. А когда она смеялась, то ее глаза светились ровным, мягким светом.

— Когда ты планируешь церемонию? — спросила Наоми наконец.

— Через месяц, может, чуть больше. Лучше — как можно раньше, но я не успеваюзавершить все приготовления в клане Токугава. Удивительно много твоих родственников обнаружили в себе тягу к восстаниям. При твоем отце и деде у них ее явно не наблюдалось, — Такеши усмехался, но ходящие среди Токугава настроения отнюдь не казались ему смешными.