Книга Жена самурая, страница 229 – Виктория Богачева

Наверху на стене все еще скрежетала сталь, и Такеши пошел туда. Холодный воздух кусал обнаженную кожу, но Минамото не чувствовал. Как не чувствовал он и боли в сломанных ребрах, и обломка стрелы, что торчал из левого плеча. Так бывало с ним почти всегда: угар битвы полностью вытеснял все иные ощущения. Ему хотелось лишь вскидывать и вскидывать катануи убивать врагов. Боли не было, усталости не было, страха не было — лишь желание сражаться, заполнившее все тело.

Ему навстречу попался безусый, перепуганный мальчишка, который умер от его удара прежде, чем успел струсить вновь. Такеши оттолкнул его от себя, и юноша рухнул со стены вниз. А потом Минамото улыбнулся, потому что в нескольких шагах от себя он увидел Асигаку. Лучшего полководца Тайра, с которым Такеши впервые встретился в сражении еще восемь лет назад. Полководца, в битве с которым был ранен его отец. После битвы с которым его отец умер.

Асигака был ранен в бок: его руки и светло серое кимоно были залиты кровью.

«Тем лучше, — подумал Такеши. — Тем лучше».

Лицо самурая переменилось, когда он заметил приближение Минамото. Асигака поднялся с колен, держась за стену, и стиснул в руке катану.

— Не ожидал увидеть тебя живым, — процедил тот сквозь зубы, наблюдая за мягкими, обманчиво спокойными шагами Такеши. В отличие от него, самурай видел и стрелу в левом плече, и вмятины на ребрах. Видел и понимал, что они означают.

— Больше не увидишь, — Минамото понял, что ему больно говорить: что-то мешалось, царапалось внутри при каждом вдохе. Но раздумывать было некогда, потому что Асигака пошел вперед. Даже будучи раненым, он оставался опаснейшим противником.

Такеши едва успел вскинуть катану — его противник двигался стремительнее ветра. И теперь уже он сам оказался застигнут врасплох и был вынужден обороняться: он медленно шагал назад, выставив перед собой меч, словно щит. Лицо Асигаки мелькало на расстоянии вытянутой руки, и Минамото видел, насколько шальной был у того взгляд. Людям Тайра уже нечего было терять в этой битве.

В какой-то момент он оступился и завалился на спину, нелепо выставив назад левую руку, словно она все еще могла смягчить его падение. Упав с высоты своего роста, Такеши отбил себе лопатки и затылок, и на мгновение задохнулся от боли, раскаленной петлей стегнувшей его по ребрам.

Асигака навис над ним и уже занес катану, когда Такеши резко вытолкнул вверх ноги — их удар пришелся прямо в раненный бок самурая. Тот взвыл и прокусил до крови губы, попятился, зашарил в воздухе руками, будто слепец, ища для себя опору. Такеши тяжело откатился в сторону и медленно поднялся, пошатываясь.

Не так, ох, не так он представлялсебе когда-то сражение с Асигакой. Они больше походили нынче на двух стариков, которым взбрела в голову дурная идея скрестить катаны, чем на великих самураев своей эпохи, мастеров боевых искусств, славных своим умением обращаться с мечом.

Скривившись, Такеши вновь сплюнул кровь и побежал — насколько был в состоянии — вперед, к Асигаке, который еще не оправился от сокрушительного удара в бок. Они оба были слабы и измотаны, но их катаны, соприкасаясь, высекали искры всякий раз. В их жилах вместо крови текла густая, застарелая ненависть; она толкала их вперед, даже когда ноги отказывались идти, а руки — держать катану. Холодный ветер хлестал их в спину, так и норовил сбить с ног, но оба были равнодушны к его ледяным порывам.