Книга Яромира. Украденная княжна, страница 199 – Виктория Богачева

— Твой отец славно тебя воспитал, сын конунга. Ты ничего не сказал мне о попранной чести.

— Мужи, достойнее меня, остались лежать под стенами Нового Града. И осталось бы гораздо больше, если бы вы не открыли ворота, — осипшим голосом отозвался Крутояр.

Яромира услышала шелест одежды: ее брат встал с лавки.

— Благодарю тебя за беседу, господин Олаф, — княжич поклонился и, дождавшись ответного кивка, вылетел из горницы прочь.

Он даже не остановился, чтобы посмотреть на сестру, и ей показалось, что глаза у него блестели. Стало малость совестно, и Яромира закусила губу.

— В другой раз, дроттнинг, приходи прямо ко мне.

А теперь она устыдилась по-настоящему. Распахнув дверь в клеть, прямо перед княжной стоял старый кормщик. И глядел на нее с едкой насмешкой.

— Ты бы ничего мне не рассказал, — заупрямилась она.

— Не рассказал бы, — согласился Олаф. — И был бы прав.

— Когда же ты догадался?

— Когда услышал твой всхлип, — ничуть не чураясь говорить с ней прямо, сказал он.

— Я не всхлипывала… — пробормотала Яромира вполголоса.

— Опасайся, дроттнинг. Харальд не терпит в женщинах непокорства и непослушания, — мрачно произнес Олаф.

Яромира поджала губы.

— Ты можешь рассказать ему, коли сочтешь нужным. Но я не стану боле говорить с тобой о конунге Харальде, — и поведя подбородком, она плавно повернулась и ушла прочь, держа голову высоко поднятой, а спину особенно прямой.

Если бы она обернулась, то заметила бы, как по устам Олафа промелькнула одобрительная, быстрая улыбка.

Чеслава замерла в дверях, украдкой заглянув в просторную, светлую горницу. Княгиня Звенислава, сидя за столом, перебирала разложенные перед ней сорока* черных соболей. Княжна Яромира притворялась, что вышивает рушник, но чаще вздыхала и замирала с тканью в руках, смотря прямо перед собой невидящим взглядом. Под чутким присмотром нянек училась управляться с иглой маленькая Горислава, а подле нее вертелась и Даринка, которую Звенислава Вышатовна сама предложила брать к терем подружкой к младшей дочери, пока Чеслава стояла в дозоре и несла службу в дружине.

Воительница с неимоверным облегчением тогда согласилась, и вот уже какую седмицу оставшаяся без родных и дома сирота играла в тереме с княжеской дочерью, делила с ней трапезу и наряды, игрушки, занятия и всяческие утехи.

Чеслава сама никогда в жизни не осмелилась бы попросить о таком княгиню. Всю голову сломала, как быть с Даринкой, коли она целыми днями и ночами в избе бывать не станет. И когда Звенислава Вышатовна предложила, все получилось так просто и легко, словно так было всегда. Словно девчушка, спасенная воительницей, провела с ней всю жизнь и с рождения играла с княжеской дочерью.

Вот и нынче она пришла за воспитанницей. Заметив ее, Даринка подорвалась со скамьи, на которой сидела, болтая ногами, и подбежала к двери.

— Чеслава! — девочка прижалась к ней, ухватившись ладошками за воинский пояс.

Ростом она была совсем невелика. Видно, жила в небогатой семье и никогда не ела в достатке.

Тут воительница не печалилась. В тереме Даринка быстро наест румяные щеки, а как лето настанет, да будет играть на свежем воздухе, и она, Чеслава, станет учить ее, как себя оборонять да бить промеж глаз, то и вытянется, и окрепнет, и взгляд заблестит.

Воительница поглядела на другую свою воспитанницу. Ту, которая совсем недавно прибегала к ней плакаться на нежеланную помолвку, а нынче звалась невестой совсем другого человека.