Книга Яромира. Украденная княжна, страница 168 – Виктория Богачева

Пошто выругал ее вчера? Да, не углядела она, что чужой конунг не сводил с княжны Яромиры алчущего взгляда! Но стоило ли злиться из-за такого пустяка? Главное, что могла она углядеть вражескую стрелу или удар меча, приметить, из какой стороны метнули копье. Могла залатать рану, могла подставить плечо, могла прикрыть спину.

Велика ли беда, что не заметила ничего? Зачем же воевода Буривой ее обидел? Сказал, что дальше своего носа Чеслава не видит! Это она-то, которая била ровно в цель лучше многих, у кого все глаза целы были. Она-то, которая на свежем снегу могла разглядеть белого зайца! Которая спиной чуяла, коли нападали тайком⁈

Это как она могла не видеть дальше собственного носа?..

Стиснув зубы, Чеслава крепче перехватила поводья. К воеводе она первой не подступится. Так решила.

Воительница подавила горестный, невеселый вздох. Застоялась на одном месте, заскучала, вот и загрустила. Вот и полезли в голову глупые, бабьи мысли. Не могла она тосковать без воеводы, которого повстречала лишь пару седмиц назад. Да и надоел он ей уже.

Нужно подождать немного. Добрый бой ей поможет. Встряхнет хорошенько. Голову освежит. Мысли дурные прогонит.

Да.

Нужно немного подождать.

— Мирошку нашу словно подменили.

Рогнеда подняла голову от шитья и посмотрела на двухродную сестру, затем — на притихших девок, рассевшихся на лавках в горнице, где княгиня Звенислава рукодельничала.

— Пошли вон, — негромко велела она.Те как раз уже навострили уши.

Выждав, пока закончатся поклоны и сбивчивые бормотания, и за последней девкой закроется дверь, Рогнеда вновь подняла взгляд на Звениславу. Та совсем недавно вернулась с подворья и пришла в горницу, чтобы взяться за прялку, но работа валилась из рук, а в голове бродили дурные мысли. С тяжелым сердцем ни шить, ни прясть не следовало. Чтобы ненароком не притянуть беду к одежде да человеку, который станет ее носить.

Княжна Яромира вернулась в терем три дня назад. Сперва все токмо радовались. Княгиня велела собрать скромный пир: со снедью они обращались рачительно, потому что урожай приходилось делить на множество ртов. Но уже на второе утро, когда княжна рассказала матери да остальным, что с ней приключилось, радости чуть поубавилось. А уж когда та заявила, что обещалась — сама! — чужому конунгу, о котором в открытую не зубоскалили лишь потому, что запретил князь Ярослав, искавший спокойствия для торговых ладей, то радости, считай, и не осталось вовсе.

Звенислава больше не узнавала дочь. Яромира казалась ей чужачкой, и она не ведала, как к ней подступиться, как заговорить.

— Со мной говорить отказалась, — вздохнула княгиня. — Ушла в горницу, дверь перед моим носом захлопнула. Не таскала я их с Любавой никогда за косы. Может, зря, — Звенислава вымученно улыбнулась.

Рогнеда скривила губы и покачала головой. Представить, чтобы княгиня таскала кого-то из своих дочерей за косы, она никак не могла.

— Лунницу свою… этому отдала, — еще горестнее вздохнула Звенислава. — Не ведаю даже, что она отцу наговорила. И как Ярослав с такой тяжестью на сердце сражаться будет.

Не стерпев волнения, она отложила в сторону веретено и поднялась на ноги, принялась измерять шагами просторную горницу. На щеках у нее выступил гневный румянец, но во взгляде Рогнеда увидела лишь тревогу. И беспокойство за непутевую дочь, за мужа, за старшего сына, сбежавшего из терема…