Книга Яромира. Украденная княжна, страница 107 – Виктория Богачева

— Горит! Горит!

Стемид проснулся от крика и первые мгновения трусливо надеялся, что истошный, испуганный вопль ему почудился.

— Горит! — но крик повторился, и княжеского воеводу ветром сдуло со скамьи.

Одевался он впопыхах, рубаху натянул шиворот-навыворот, а когда выскочил на подворье в одном сапоге, держа в руке другой, увидел вдали от терема яркое, золотое зарево, окрасившее небо в огненные цвета.

Столп искр и серого дыма поднялся в воздух, и ветер подхватил его, разнося над землей.

Зарево было жутким, и бесстрашного воеводу прошиб холодный пот. Он содрогнулся, вскидывая руку к глазам и щурясь, силясь рассмотреть в темноте. Горел ведь не терем и даже не избы.

В той стороне, где огонь взмывал в небо, стояли житницы.

Не было ничего страшнее для людей, чем пожар. Неурожай, голод, суровые морозы, засуху, войну — все это можно было пережить, перетерпеть. Со смертями, с разрухой, с опустошением, но можно.

Пожар же… огонь жадно уничтожал, пожирал деревянные избы, сараи, житницы. Дотла выгорали соседствующие друг с другом срубы, и хватало искры, чтобы занялась ближайшая изба. Ветер раздувал пламя, и оно перекидывалось на все вокруг, превращая любовно выстроенное, выпестованное в пепел и угли.

Пожар всегда тушили вместе, не разбирая, кто кому сват, брат, враг. Огонь был общей бедой, и тут уж не до распрей и ссор, не до злорадства. Не подсобишь нынче, и кто знает, как поведет себя своенравная искра? А коли займется твоя изба?

И потому, выскочив на подворье, Стемид увидал и княгиню Звениславу Вышатовну, и Рогнеду Некрасовну, и всех домочадцев — от мала до велика.

Он обернулся: вокруг него суетились заспанные кмети, мальчишки из детских в спешке выводили из конюшен неоседланных лошадей.

— Ведра, берите ведра! — услышал он звонкий, громкий голос княгини, которая раздавала приказы холопам.

— Тащите топоры! — гаркнул Стемид на кметей. — Ну, поживее!

Одним слитным движением он запрыгнул на неоседланного жеребца. Оказавшись за воротами, воевода взял с места рысь, крепко обхватив коня за шею. Он промчался мимо ручейка из людей, спешащих к месту пожара, обогнав их всех. Когда Стемид спрыгнул на землю чуть поодаль двух горящих житниц, возле них собралась уже добрая половина поселения.

Мужики закидывали землей огоньи заливали его водой, которую им от колодца передавали девки да безусые юнцы, а бабы пытались прибить пламя, накрывая его прочными, толстыми холстинами.

Стояла страшная гарь, а едкий дым застилал глаза, вызывая слезы. Стемид закашлялся и прикрыл ладонью лицо, подходя ближе. Жар неподвластного людям пламени опалил его, заставил крепко зажмуриться.

Он обернулся: от терема вслед за ним примчались кмети, тут же взявшиеся командовать. Они выстроили людей в длинную цепочку к берегу реки, чтобы быстрее передавать воду, и сами взялись за лопаты и топоры: забрасывать огонь землей и выламывать уцелевшие бревна и стены, чтобы пламя не перекинулось на соседнюю, третью житницу.

Две других пылали, и во все стороны летели искры, угрожая всему, что находилось поблизости. Сруб жалобно трещал, грозя вот-вот обвалиться и похоронить под собой запас зерна, которым они должны были питаться вплоть до весны.

Стемид, выгадав в ярком зареве место, где огонь был шибче всего, бросился туда. Он стиснул топор и принялся рубить деревянные подпорки, чтобы отвести беду от уцелевшей житницы. Рядом с ними мужики заливали пламя водой, и прогоревшие до красна бревна шипели и отфыркивались серым дымом, пеплом, что разлетался вокруг, оседая на коже и волосах.