Книга Отрада, страница 65 – Виктория Богачева

По всему выходило, что Усладу это крепко задело. Никак она успокоиться не могла: все ярилась и ярилась на глупую девку.

— Там, поди, отец и мать ее... — сызнова завела она.

— Довольно! — Храбр поднял на сестру тяжелый, смурной взгляд. — Довольно, Услада.

— Вот, то-то же! — она, впрочем, его рыка ничуть не смутилась. — Вот и нечего такую-то к Нежке подпускать. Бусова дочка, вся в отца пошла. Еще и распутница бесстыжая... И нашто ее Верея пригрела!

— Жена! — видя, как каменел и мрачнел лицом Храбр, не сдержался уже и Белояр. Прикрикнул на не в меру разошедшуюся Усладу, которая разбушевалась, позабыв меру.

Женщина недовольно поджала губы, но замолчала. Против слова мужа идти не посмела.

Храбр с силой провел по поясу, за который припрятал сверток с усерязями, и, нащупав его, сжал руку в кулак, смяв тонкие, искусно сделанные заушницы.

Дурень. Какой же он дурень! Поманили зеленые глазища да толстая коса, а он и повелся. Ладонью по распущенным, медяным волос провести... Тьфу! Вестимо, прав был отец, когда говорил в сердцах, что совсем он пропащий, из ошибок своих никакого прока не извлекает. Так и тут. Сперва Неждана... Нынче вот Отрада.

Уперевшись ладонями о стол, он поднялся и глянул на младшего брата, подозвал его коротким кивком головы. Потом посмотрел на Белояра, который также встал. Услада же, обидевшись, напоказ осталась на лавке.

— Благодарю за хлеб да стол, — склонив голову, Храбр произнес обрядовые слова, шагнул к двери и, пропустив вперед себя Твердяту и Милонегу, вышел прочь.

Белояр догнал из уже снаружи.

— Брат! — окликнул он кузнеца, и тот остановился. — Брат, не слушай ты Усладу, сам не ведаю, что с ней неладно, ярится и ярится, уж какой день...

Он почему-то чувствовал себя виноватым. За слова жены, которые, впрочем, были правдой.За изменившееся лицо Храбра, за улыбку, которая исчезла с его губ, за сызнова заледеневший взгляд.

— Пошто мне ее не слушать? — деревянным голосом спросил кузнец и нарочито небрежно пожал плечами. — Ну, рассказала и рассказала про Отраду. Мне какая печаль?

И он ушел – Твердята с Милонегой едва поспели догнать. А Белояр еще долго стоял во дворе, ерошил ладонью волосы на затылке, вздыхал да глядел им вслед.

Почти до самой избы шли они в тягостном молчании. Даже болтливая Нежка присмирела и брела, крепко вцепившись в штанину Твердяты.

— Мне нельзя теперь с Отрадой говорить? — один раз спросила она шепотом у брата. Тот покосился на Храбра, который глядел перед собой и делал вид, что ничего не слышит, и неловко пожал плечами.

Он и сам не ведал, что можно, а что – нельзя.

Когда, дойдя до избы, Твердята и Милонега скрылись в сенях, Храбр прямо на ходу сорвал рубаху, скомкав, отбросил в сторону на землю и пошел на задний двор. Там давно поджидали его дрова, которые следовало порубить.

Он не знал лучшего способа охладиться и взять себя в руки. Он заносил топор раз за разом, сокрушая деревянные поленья — от силы удара они разлетались в разные стороны, далеко от пня, на котором их рубили. Храбр не остановился, пока не почувствовал усталость и истощение, пока не натер на загрубевших, привычных к тяжелой работе руках мозоли, пока не смог свободно вдохнуть полной грудью.

Тыльной стороной ладони он смахнул со лба пот и наклонился вперед, тяжело опираясь на воткнутый в пень топор. Волосы упали ему на лицо, и потому он не заметил Твердяты, тенью подошедшему к нему.