Книга Отрада, страница 176 – Виктория Богачева

Отрада слушала их, посмеиваясь, пока не наткнулась на внимательный взгляд Твердяты, которому Дара всячески пыталась уцепиться в волосы.

— Совсем ты, гляжу, умаялась, — он обеспокоенно заглянул ей в лицо.

Рождение дочери далось Отраде тяжело. Первые седмицы она едва могла вставать и ходила по избе бледной тенью. Со временем она оправилась, но уставать стала гораздо быстрее, и успевала меньше сделать по хозяйству.

— И ничуть не умаялась, — но она улыбнулась и покачала головой. — Не тревожься.

Но она знала, что Твердята не мог не тревожиться. Его старая, с детства укоренившаяся привычка — забота о ней. Для него она стала залогом семейного благополучия. Прочной веревкой, связавшей их всех. Когда она появилась в избе, все стало хорошо. Они втроем со старшим братом и Нежкой перестали жить так, как жили долгие месяцы той страшной, лютой зимой, когда убили их отца. Храбр смягчился, в избе вновь запахло теплым хлебом. Из горниц ушел стылый холод, из взгляда их старшего брата — лютая стужа. Он снова стал улыбаться. В стенах теплого сруба зазвучал смех. Она согрела их всех, словно осиротевших кутят.

— Нынче вечером к Храбру Годун собирается, — Отрада нарочно заговорила о другом. — Верно, боится, что мы Нежке другого суженого подыщем.

— Брат бы и рад…

— Он о Годуне и слышать не желает! Особенно после праздника, когда они через костры прыгали.

— Дурень, ну дурень, — Твердята провел рукой по затылку и пощекотал притихшуюДару. — Меня не было ему растолковать… Ну, ништо. Нынче с ним к брату пойду.

Отрада не успела ответить: с дороги за забором послышалось мерное поскрипывание колес.

— Это батюшка! — радостно воскликнул Славута, и вместе с братом бросился к воротам.

Изрядно напрягшись, они вдвоем распахнули тяжелые ворота, и во двор под восторженный щебет детей медленно въехал на груженом подводе Храбр. Он едва успел соскочить и потрепать старого жеребца по холке, когда к нему рванули сыновья, вцепившись в штанины.

— Пути, пути, — Дара настойчиво запросилась на землю с шеи Твердяты и самостоятельно проковыляла пару шагов до отца, показывая, чтобы тот поднял ее. — Батюска!

Храбр, посмеиваясь, с легкостью усадил дочь на левую руку и взглядом нашел Отраду. Как и в самую первую зиму ее замужества, его серые глаза вызвали у нее сладкую волну мурашек. Мужчина подошел к ней и обнял, на мгновений оторвав от земли и покружив в воздухе. Его твердые, обветренные губы поцелуями прошлись по ее щекам и закрытым глазам.

. — Ну, как вы здесь? — спросил, поставив жену на ноги.

— Мы будем сруб конопатить! — встрял Славута, подставив макушку под ладонь отца.

— А я глину месил! — Бус тотчас вырос подле старшего брата.

— Вот как, — Храбр вскинул брови. — Ну, погляжу-погляжу, что вы там сделали… — не то погрозил, не то пообещал он, но мальчишки притихли.

Кузнец смотрел на жену и детей спокойными серыми глазами и едва приметно улыбался. Его льняные волосы еще пуще выгорели на солнце — известное дело, целые дни проводить под открытым небом на торгу, а лицо обветрило.

— Хороший вышел торг? — к брату подошел Твердята, и они обнялись, похлопав друг друга по спине.

Милонега наблюдала за ними с крыльца, тревожно покусывая губу.

— Неплохо, неплохо, — поскромничал Храбр.

Уже вся община ведала, что за кованные им изделия купцы едва бороды друг другу не повыдергивали.