Книга Опасная игра леди Эвелин, страница 153 – Виктория Богачева

Сколько уже раз мы проходились по обстоятельствам ее исчезновения?..

Я не сдержала расстроенного вздоха, но заставила себя кивнуть.

— Думаете, они не могли подделать записи Лорда-Канцлера?

Уточнять, кого я имела в виду, говоря «они», не потребовалось.

Ричард фыркнул.

— Как я уже сказал, возможно все. Но я не вижу смысла. Признать исчезновения и убийства всех остальных жертв им не составило труда.

— И они останутся безнаказанными, — перебила я, и во рту сразу разлилась горечь. Горечь бессилия, обиды, гнева.

Пальцы Беркли сильнее сжали мою руку, не отпуская, как якорь.

— Я не понимаю, почему пятнадцать лет назад суд над другим Лордом-Канцлеромбыл проведен. И открытый процесс никого не остановил, — продолжила я, голос стал тверже.

Я замолчала на секунду — не чтобы подумать, а чтобы совладать с тем, что бушевало внутри.

— А теперь — все иначе. Моего отца казнили. А герцога Саффолк отправят в ссылку в дальнее поместье.

— Я не удивлюсь, если через год-другой мы прочитаем в газетах, что он скончался от сердечного приступа.

Мы свернули с главной аллеи и медленно подошли к пруду. Вода была темной и неподвижной, как зеркало, и отражала склонившиеся к ней деревья, еще не полностью одетые в зелень. Где-то в камышах плеснула рыба. Легкий ветер скользил по поверхности, нарушая отражения.

Мы остановились. Я чуть ближе подошла к краю, вглядываясь в зеркальную гладь. Ричард встал рядом. Его рука по-прежнему сжимала мою — чуть крепче, чем нужно, но я не хотела, чтобы он отпускал.

— Найти логику в их решениях несложно. Сложнее — ее понять. Как можно казнить второго Лорда-Канцлера, который занимал пост все последние годы, за то же самое, в чем обвинили первого?..

Слова прозвучали жестко, но являлись правдивыми. Меня передернуло, когда я их услышала, но обижаться было бы глупо.

— Это несправедливо, — вырвалось у меня, прежде чем я успела остановиться.

Я тут же прикусила губу. Так говорят дети, а не взрослые женщины.

Но Ричард не усмехнулся и не упрекнул. Лишь сказал, не отводя взгляда от гладкой поверхности воды.

— Эван прислал утром записку. Ему приказали явиться на службу — несмотря на то, что формально он все ещё в отпуске. Облавы уже начались. Ищут артефакты. Закрывают все подряд — даже то, на что раньше смотрели сквозь пальцы.

Я покосилась на него. Его профиль был резким: напряженные скулы, сжатые губы, глубокая складка между бровями. Он сдерживал злость.

Недалеко от пруда, рядом с гравийной дорожкой стояла изящная скамья с кованой спинкой, украшенной узором из листвы и завитков, и деревянными рейками сиденья, теплыми от солнца, покрытыми лаком цвета старого ореха. Мы молча направились к ней, и Ричард жестом пригласил меня сесть.

Я устроилась, поправив подол платья, аккуратно сложив руки в перчатках на коленях, а он сел рядом, чуть наклонившись вперед, локти на бедрах, пальцы сцеплены в замок.

Позади нас по дорожке проходили парочки, гувернантки с детьми, пожилые ледис тонкими тростями. Боковым зрениям я заметила сестру Агнету, устроившуюся на такой же скамье в десятке шагов слева. Охранники же, как им и положено, бесследно растворились в толпе, не привлекая внимания.

— Эвелин… — начал Ричард и замолчал.

Я посмотрела на него. Ветер слегка тронул поля моей шляпы, по воде пробежала рябь.