Книга Опасная игра леди Эвелин, страница 148 – Виктория Богачева

— Вам плохо? — в чувства меня привел вновь ее взволнованный голос.

Она смотрела на меня тревожно и, сама того не замечая, сминала в ладонях пышную юбку.

— Нет, — вытолкнул хрипло усилием воли. — Все в порядке.

В камине к той минуте уже хорошо занялся огонь. Я взял тетрадь, борясь с искушением раскрыть ее, прочитать что-нибудь напоследок, вырвать страницу-другую…

Но нет.

Некоторым вещам лучше быть похороненными навсегда.

— Хотите? — повернулся к Эвелин и протянул ей тетрадь.

Она помедлила, колеблясь, но потом все же подошла, взяла ее из моей руки и замерла возле камина. Я стояла позади на шаг и видел, какподрагивали ее напряженные плечи, как платье натянулось на выпрямленной едва ли не до боли спине...

Наверное, ей было особенно тяжело расставаться с памятью об отце. Пусть даже и такой.

— Не бойся, — шепнул осипшим голосом и положил ладонь Эвелин на талию.

Она словно этого и ждала. Прильнула ко мне, прижалась лопатками к груди и решительно бросила тетрадь в камин. Сперва затихшие пламя с жадностью вспыхнуло спустя секунду и с шипящим шкворчанием принялось пожирать страницы. В гостиной запахло чернилами и жженой кожей.

Эвелин прижалась ко мне еще теснее, ее волосы на макушке щекотали мой подбородок. Мы стояли и смотрели на огонь, пока тетрадь не начала обугливаться, а потом, не проронив ни слова, я молча развернул невесту к себе лицом и крепко поцеловал.

Леди Эвелин

Тетрадь давно догорела, от нее остался лишь пепел, но ни я, ни Ричард не спешили отходить от камина и отстраняться друг от друга. Я вновь прижималась спиной к его груди и чувствовала, как теплое дыхание щекотало шею и ерошило выбившиеся из прически волоски на макушке. От его ладони на талии волнами расходилось приятное тепло, похожее на лучи солнца в погожий день. Хотелось закрыть глаза и подставить им лицо, и наслаждаться безмятежностью и покоем.

Ничего, что случилось за последние сутки, не укладывалось в голове. Все произошло так стремительно, что в какой-то момент я даже перестала удивляться. Просто смирилась с хаосом, что творился вокруг.

Неосознанно я приложила руку к груди. Сердце по-прежнему билось слишком быстро и стучало о ребра, словно ему были тесно. Эйфория, которую я испытала в секунду, как увидела Ричарда в коридоре особняка — живого, практически невредимого — не поддавалась описанию.

Мы готовились бороться за него, обивать пороги, умолять, подавать прошения и ходатайства, я даже собиралась посетить утром тюрьму... а затем он вошел в особняк, и все вновь перевернулось с ног на голову.

Сперва я не могла вымолвить ни слова. Рот, горло, губы — их словно охватил паралич. Я только смотрела на него и, кажется, глупо хлопала пушистыми ресницами, и радость, которая на самом деле распирала меня изнутри, нашла выход лишь в учащенном сердцебиении.

Я до сих пор не могла поверить. Он стоял рядом, я чувствовала его тепло, его руку на талии, минутами ранее мы целовались, но липкий страх за него, поселившийся в душе далеко не этим вечером, никак не желал отпускать. Он вцепился в меня когтистыми лапами, и порой мне казалось, что благополучное возвращение Ричарда — лишь сон.

— Вам обязательно уезжать сегодня? — разволновавшись, спросила я совершенно невпопад.

И устыдилась, потому что прозвучало глупо и недостойно. Словно я ребенок, который не понимает, что такое долг и обязательства.