Книга Вопреки. Том 5, страница 159 – Анна Бэй

– Но ты уходишь из Собора. Где ты была так долго и как выбралась?

Алиса еле сдерживала негодование от раздражающих вопросов пленницы, которая, как ни странно, реально рассчитывала на честный ответ.

– Хорошо, – кивнула Алиса уже спокойней, – Давай поговорим честно и по возможности без купюр. Вопрос-ответ тебя устроят?

– Устроит! – улыбнулась собеседница и села в нетерпении, положа ладони на колени, – Я свой вопрос задала.

– Тогда приступим. Как я отсюда ушла? Телепортировалась. Была в Лондоне.

– А…

Но Алиса сурово перебила:

– Моя очередь: я хочу знать всё об Искуплении. Всё, что ты знаешь.

Тишина застыла в помещении, но Алиса не подгоняла пленницу с ответом, видя, как та собирается с мыслями.

– Мы отказываемся от чувства, которое делает нас человеком. Эта энергия ведь уходит в определённый предмет, который мы ассоциируем с чувством, грубо говоря, это напоминает… – она сделала паузу и тяжело вздохнула, глядя на пламя, – Это как вырвать сердце.

– Больнее, чем смерть?

Ирэн снисходительно покачала головой:

– Это и есть смерть. То, что было смертью тела – лишь физическая боль, но, когда ты из души вырываешь саму суть того, что придаёт тебе форму, заставляет крутиться вокруг одного предмета… – снова пауза, – После этого остаётся очень глубокий некрасивый шрам, фантомные боли – не знаю, как назвать. Суть в том, что демон больше всего на свете боится, что этот шрам кто-то найдёт, заденет или того хуже – сковырнет.

– То есть, – вздохнула Алиса, которая слушала очень внимательно, – Демона можно шантажировать лишь одним словом «искупление», которое подразумевает целыйад возвратившихся эмоций?

– Что-то вроде того… только эмоции уже вряд ли вернуться в полной мере, но их тень принесёт адские муки.

Алиса задумалась на некоторое время, прекрасно понимая, что в том будущем, которое не случится, она была близка к отказу от своей человечности.

– Мой вопрос: почему Франция, а не Сакраль?

– Я… не могу попасть в Сакраль, – призналась Алиса нехотя, – Не могу далеко перемещаться.

– Тебя изгнал Блэквелл?

– Это уже второй вопрос… но на него можно ответить «да», хотя вряд ли мы про одного и того же Блэквелла. – девушка убрала со лба чёлку и перешла к своему вопросу, – Что было твоим Искуплением?

– Свечка, – прозвучало серьёзно, – Так уж вышло, что меня всю жизнь кто-то шпыняет. Отец бил меня и мать, приказывал делать то, что было нам поперёк горла. В нашем доме было правило: не выходить из комнаты, пока не позовут, и это до боли напоминало темницу, – Ирэн улыбнулась и обвела взглядом подземелье, – Так что я в привычной среде. Но… – её голос стал тише и загадочнее, – Мама заходила уже за полночь, когда отец спал, и украдкой зажигала свечку, приговаривая «Когда тебе плохо – зажигай свечу и чувствуй свободу в этой маленькой шалости. Свеча горит мягко и свет её не яркий, но пока она горит – в тебе есть задор и стремление. Не думай о плохом, вспоминай, сколько счастливых, радостных дней было прожито». Это был наш секрет, наше таинство, и в эти моменты было так весело и спокойно, что всё плохое забывалось.

– Она ведь умерла, – предположила Алиса и попала в точку.

– Да, – очень спокойно промычала демонесса, – Отец-таки её добил в прямом смысле. Избил и меня, но убить не успел, потому что появился Герцог и перерезал горло моему дорогому папаше. Меня отправили жить к брату матери, но Маркиз едва ли тянет на чуткого опекуна. Я редко жгла свечку, боясь сжечь её до конца, но те моменты были такими… будто мама со мной. Я разговаривала с ней, рассказывала обо всём и забывала всё плохое, как она и говорила. Раз за разом это было как обещанием, что я буду жить лучше и свободней, но свободы не было.