Книга Вопреки. Том 1, страница 161 – Анна Бэй

– В первую очередь, я бы не стала слушать его советов: он может блефовать.

– Не в этом случае, ведь он не может врать.

– Лишила бы силы?

– Не вариант, эта зараза не имеет кристалла силы.

– Тогда, если вы правильно проанализировали этого человека, что вряд ли, то… таких людей нельзя подпускать близко и наделять властью, чтобы не оказаться обманутым. Нужно найти Ахиллесову Пяту.

– В этом проблема.

– У всех есть слабое место. А если нет, надо сделать. Нужно что-то дать, а потом отнять, – слова сами вырываются из меня, я понимаю, что говорю себе во вред. Моё слабое место сейчас – чувство к нему. Или же он сам, не знаю… и самое больное сейчас для меня быть от него подальше, ведь я живу от момента до момента, когда вижу его.

Одержимая дура.

И я себя за это ненавижу.

– А какое у меня слабое место?

– Сейчас вас что-то мучает. Какое-то воспоминание…

Я не всегда успеваю логически обосновать свои вспышки интуитивных выпадов, но чаще всего это и не нужно. Он посмотрел на меня тяжело, не верит мне, осторожничает, изучает. Я чувствую этот колкий холод.

– А у тебя?

– Разрешите мне промолчать, Милорд.

У меня тоже воспоминание, даже два. Первое: момент, когда она взял меня за подбородок и сказал, что не хочет меня больше никогда видеть, а второе: когда он лежал на моих руках бездыханный.

Хозяин задумался на несколько секунд, а потом вынес вердикт:

– Тебя опять ждёт… «командировка», – сказал он мне, я застыла.

Догадалсяили «пальцем в небо»? Он забирает у меня счастье видеть его.

– Ссылка то есть.

– Командировка звучит оптимистичней.

– Вы не хотите меня больше видеть. Никогда. Это я помню, – бесстрастно говорю я, но в душе ураган.

– Тебе сейчас опасно быть в зоне видимости Совета, ты наделала много шуму и будет сильный резонанс.

– Сальтерс…

– Его будут судить публично.

– Свидетели…

– Я не передавал ему полномочия, все слышали его заявление, свидетелей полный замок. С тебя через пару недель будут сняты обвинения, но твой статус уже обнародован.

– Ваша репутация пострадала.

– Ерунда. Меня лишь обвинили в том, что я отмазываю своих шлюх, но ты ведь не одна из них? Не моя по крайней мере…

Обидно… но этого следовало ожидать.

– «Отмазывать» и «оправдывать» – разные вещи, – безжизненно звучит мой голос.

– Не суть. В любом случае, я уже решил, – он улыбнулся мне такой улыбкой, которая обычно подразумевает «смирись!», и я в свою очередь прикусила губу, потому что я знаю, что мой спор с ним на этом окончен.

Он словно ждал моего тяжелого вздоха, потому что снова улыбнулся и кивнул, как будто в поощрении. Хорошо же он меня изучил, раз знал, что это вздох действительно значит примирение с его непоколебимой волей.

Затем он взмахнул рукой, и между нами появилась прямоугольная коробка довольно большого размера, откуда он медленно и с некоторым трепетом достал сложенную вдвое шахматную доску.

Ох, чёрт… шахматы. Он хочет сыграть… со мной? Только не это! Чёрт! Он поднял на меня свои изучающие глаза и проурчал как-то уж больно довольно:

– Но что я вижу? Миледи залилась румянцем, а это значит лишь одно: шахматы – не одна из её сильных сторон, так?

Дальше я повела себя не совсем внятно. Сжав ладони между собой, я сначала поднесла их к губам, как делаю, когда не хочу признаться в чём-то, потом, заметив это, я резко зажала ладони между коленями. Ох и глупый у меня был видок наверно, ведь при этом осанка моя превратилась из дворянской в крестьянскую, да и выглядела я как провинившаяся школьница, а никакая не «Миледи»! Чёрт! Чёрт!