Книга Смертная, страница 68 – Мария Сакрытина

Мне противно касаться смертных, но она похожа на Шамирам. Я даже получаю гадливое удовольствие, когда кладу руки ей на плечи и наклоняюсь к уху.

– Не вмешивайся в то, в чем не смыслишь, дитя.

Она дрожит и смотрит на мои ладони – сначала на одну, потом на другую.

– Убери. Руки.

«Как ты смеешь?» – думаю я. Глупая смертная.

– Ты не догадываешься, дитя, что способен сделать с тобой бог? Очевидно, нет. Повинуйся. Это все, что мне нужно оттебя. Не так уж много, справишься даже ты, маленькая смертная. Покорность – только и всего.

Она судорожно вздыхает. И вдруг перебивает – так спокойно и уверенно, что я умолкаю:

– Она делала тебе больно, и мне очень жаль. – Девочка поднимает голову и встречается со мной взглядом.

Я замираю. Нет сомнений, сейчас на меня смотрит Шамирам. Я вижу госпожу моего сердца, и она говорит то, что я мечтал услышать:

– Очень тяжело, когда ты любишь, а тебе причиняют боль. Когда тебя не ценят, когда ты не нужен. Ты делаешь все и даже больше, но тебя все равно бросают, даже не попрощавшись. Словно ты ничего не значишь, словно тебя в ее жизни даже не было! Это неправильно, и так не должно быть. Мне жаль, что это случилось с тобой.

А потом она подается навстречу и заключает меня в объятья. Каменное сердце сияет так ярко, словно между нами рождается звезда. И стучит быстро-быстро: тук-тук-тук.

– Люблю тебя, – выдыхаю я. – О Небо, как же сильно я люблю тебя!

Она в ответ замирает. Каменное сердце трепещет, и я вместе с ним, но между нами словно вырастает стена, и с каждым мгновением она все выше.

Я наклоняюсь – и чувствую смертное дыхание.

Тук… тук…

Смертная. Не Шамирам.

Сердце вздрагивает последний раз и гаснет – холодное, каменное. Как раньше.

Ничтожная смертная дерзнула выдавать себя за мою жену! Смертной говорил я слова любви. Смертная обманула! Меня!

Жалкие люди вокруг испуганно выдыхают. Кто‐то вскрикивает, кто‐то указывает на небо, которое стремительно затягивают тучи. Я знаю, что они видят: вихрь, бурю, которой Урук не знал веками, оставаясь под защитой Шамирам.

Больше нет.

– Как ты посмела?

Побледневшая смертная тоже смотрит на вихрь – я отталкиваю ее. Девчонка отлетает к поленнице, под ноги связанному царевичу. Хрупкая смертная, кажется, теряет сознание – сейчас это не имеет значения. В гневе я забываю, что она мне нужна.

И направляю вихрь в ее сторону.

Люди вокруг в страхе кричат, рыдая и умоляя смилостивиться. Ничтожный человеческий род, созданный по недоразумению! Отец правильно решил уничтожить их. Переполненный яростью, я готов сделать это прямо сейчас.

Но тут смертная открывает глаза. И, когда воронка вихря готова рухнуть на нее, произносит:

– Вон из моего города!

Дзумудзи

В чужой храм нельзя явиться невозбранно. Даже если ты господин бури, которая бушевала всю ночь на юге Иштарии, и смертные тряслись от страха в своих домах, моля о пощаде.

Если желаешь нанести визит кому‐то из великих братьев или сестер, оставь вихрь у городских стен и успокой духов. Это правило, которое мы все соблюдаем с начала времен. Именно оно, а не молитвы смертных усмиряет мой гнев. Я развеиваю вихрь над Уппу́ром и отпускаю прислужников. А сам направляюсь в город.

В Уппуре властвует Ири́ду – воплощение света. Но мне ничего не нужно от младшего брата. Утонченный, женоподобный слабак, который морщится при виде крови и не желает вкушать пищу без музыки, бесполезен. Я собираюсь навестить отнюдь не его.