Книга Смертная, страница 59 – Мария Сакрытина

В небе кружатся чайки, их крики больше не режут слух. Боль ушла, стоило успокоиться, ни следа не осталось и от обреченного ужаса. Вместо него во мне теперь ярко цветет надежда. Быть может, я все‐таки смогу сыграть в эту игру с богиней. Быть может, смогу доказать, что полезен. Быть может, я все еще ей интересен?

Тут я невольно вспоминаю, как Шамирам, сказав, что хочет прогуляться по дворцу – одна, – ворваласьпотом в мою спальню. Раскрасневшаяся, в порванном платье. «Я в саду упала. Все в порядке».

С кем же ты упала в саду, моя госпожа?

Я уже отправил слуг узнать, но пока не добился ответа. Кто бы это ни был, он не получит ни венец, ни трон. Я царь, и благосклонность богини будет моей. Я хитрее тебя, Шамирам, был и буду. Мне удалось отправить тебя в нижний мир на двадцать лет. Я попытаюсь сделать это снова.

Оглушительная боль вдруг стискивает голову и выбивает воздух из груди. Крик замирает на губах, руки-плети беспомощно повисают – спрятанный за поясом кинжал не достать. Я бы упал, но кто‐то держит меня, кто‐то, кого я не вижу. Его губы прижимаются к моему уху, в нос забивается песок, я давлюсь кашлем и слышу:

– Что, Саргон, решил: все закончилось? Глупый смертный.

Я сгибаюсь, пытаюсь вдохнуть и одновременно вытолкать из себя песок. Грудь горит, голова вот-вот лопнет от боли, но разум на удивление ясен. От Шамирам пахнет медом, а вот песок…

– Господин Дзум-м-мудзи?

Придворные застыли изваяниями, равнодушные, спокойные. Наверняка чары застят им глаза.

Я наконец проталкиваю в себя воздух. По лицу струится пот, щиплет глаза.

– Чт‐то… вы хотите?

– Славь меня, царь, – усмехается голос. – Ну же. Ты был готов ноги ей целовать – а я что же? Меня ты почитаешь меньше?

– Чт‐то? – Я сплевываю песок.

О Небо, за что мне это? Дзумудзи не трогал меня все эти годы – и вот является вместе со своей женушкой. Да оставите вы меня в покое или нет?

– Помнишь, ты предлагал мне своего сына, Саргон? Я хочу его. Принеси его мне в жертву сегодня же вечером. Тогда ты проживешь эту ночь. Если же нет… Хочешь знать, что я сделаю с тобой? Что мечтал сделать, когда она целовала тебя у меня на глазах?

– Согла… сен.

– Согласен? Ничтожный смертный, разве я о чем‐то тебя просил? Ты сделаешь это, или я убью тебя – с превеликим удовольствием. А потом обращу твой город в песок… Хотя что тебе до города? Ты ценишь лишь свою шкуру. – Голос становится тише, словно отдаляется. – Зря Шамирам оставила тебя в живых. Ты не достоин ее жалости, ничтожный смертный.

Я падаю, кашляю кровью, а воздух разрезает испуганный крик:

– Повелитель? Господин!

Опомнились. Теперь бегут ко мне – придворные, слуги, рабы. Стража успевает раньше, окружает. Кто‐то зовет лекаря, кто‐то протягивает мне руку. Я отмахиваюсь, снова сплевываюкровь. Во рту горько, в висках стучит боль.

– Найдите моего сына. И приведите ко мне. Сейчас же!

Лииса

От купальни госпожа Шамирам… Ох, конечно, она желает зваться Хилиной – что ж, кто я такая, чтобы ей перечить? Итак, от купальни Хилина приходит почти в такой же восторг, как от комнаты с платьями – утром она едва не забыла про царя, когда дело дошло до выбора наряда. Говорят, госпожа Шамирам раньше любила переодеваться и особенно предпочитала одежды смертных. Очевидно, эти слухи правда: столько платьев, накидок и украшений нет ни у одной из дев даже в царском гареме. Хилина вскричала от восторга, когда увидела это великолепие, и с большим трудом от него ушла. Она гладила роскошные ткани, перебирала жемчужные ожерелья и казалась такой счастливой, словно ребенок, которому подарили дорогую игрушку. Странно, что платье она в итоге выбрала весьма скромное. И не надела ничего из украшений, которые – я же видела – так ей понравились.