Книга Двуликие. Игра на опережение-2, страница 8 – Анна Шнайдер

.

Только выйдя из столовой, я вдруг обнаружила, что за мной следом идёт Коул. С совершенно невозмутимым лицом. Будто так и надо.

— Я сейчас к матушке Розе, — сказала я осторожно, и он кивнул.

— Угу.

— Что значит «угу»? — нахмурилась я. — Я в бордель, ты не понял, что ли? Прям сейчас, не заходя в комнату, и пойду.

— Хорошо.

— Что значит «хорошо»?!

Я не выдержала и остановилась посреди коридора, сложив руки на груди.

— Только не говори, что ты со мной собираешься.

— А почему бы и нет, Шани?

И ухмыляется.

— Я тебя не приглашала!

— Так пригласи.

— Коул! — почти взвыла я. — Ну перестань!

— Это ты перестань, — фыркнула эта наглая сволочь. — Я тебя просто провожу, и всё. Тебе жалко, что ли?

— Да!

Я задохнулась от неожиданности: Коул вдруг оттеснил меня к стене, прижал всем телом к холодному камню, взял лицо в ладони и зашептал:

— Шани, ну перестань. Нравишься ты мне, понимаешь? Сильно. Позволь за тобой поухаживать. Вот Эван за Рональдин ухаживал, теперь за принцессой… А мне за тобой почему нельзя?

Я так растерялась, что сдуру брякнула:

— Я другого люблю.

Коул закаменел, почти как стена за моей спиной. И зачем сказала?.. У него само бы прошло через некоторое время, а так теперь будет… переживать.

— Кого? — наклонился ниже и практически зашипел мне в губы. — Кого ты любишь, Шайна?!

Я дёрнулась, пытаясь освободиться. И почему я не оборотень?! Вот Дин на моём месте отшвырнула бы этого озабоченного в противоположный конец коридора!

— Какая разница? Это не твоё дело вообще, Коул! Отойди от меня!

Удивительно, но он послушался. Отступил на два шага назад, сверкаятёмными глазами — сейчас они полнились злостью — и процедил:

— Я не собираюсь принуждать тебя. Просто позволь… проводить.

Я вздохнула. И что с ним делать?..

— Позволю, если обещаешь больше не хватать.

— Обещаю, — ответил Коул, склонив голову.

И почему я ему не верю?

.

На улице я хотела обернуть платок вокруг шеи — сегодня было уже довольно холодно, и ветер дул совсем осенний, да ещё и дождь собирался, — но Коул меня остановил.

— Не надо, — сказал тихо, практически отнимая платок. — И вообще не надевай его. И заколку эту… Никогда.

— Это ещё почему? — удивилась я, и эльф слегка поморщился.

— Вот ты вроде полуэльфийка, а ничего про нас не знаешь… А Данита… Хитрая. Эван, конечно, не в курсе…

— Ты о чём вообще? — спросила я растерянно. — Конечно, я о вас ничего не знаю! Я человек и жила с людьми. А что такое-то?

Коул поморщился сильнее.

— Это изображение… Листик… У тёмных эльфов есть традиция: когда эльфийка вырастает и из девочки становится девушкой, к её платью прикрепляют вот такой листочек. Обычно брошку. У нас это называют символом девственности и готовности кому-то её отдать.

Я кашлянула и почувствовала, что краснею.

— Сам же листок — графическое изображение листа растения, которое называется торлеаин — дословно «невеста». Оно цветёт только раз в жизни. У эльфов брошь-торлеаин — красивый символ, традиция, в нём нет ничего пошлого. Люди так вообще об этом ничего не знают толком — увидели где-то, понаделали платков и украшений…

Я промолчала, только глаза отвела. Мне было понятно и без Коула: Данита не могла не знать о том, что такое этот листочек, изображённый на платке и заколке. Она сделала это специально. Причём как изящно сделала! Мне даже упрекнуть её не в чем. Для эльфов подобное «украшение» — не оскорбление, а знак, что… девочка созрела. Для людей — всего лишь картинка. Я живу среди людей, я сама человек, никто не ткнёт в меня пальцем, даже эльф.