Книга Палач и Дрозд, страница 81 – Бринн Уивер

– Я отнюдь не ангел с железной выдержкой.

Он усаживает меня на край матраса и на шаг отступает. Грудь при каждом вдохе заметно напрягается. Опустив руки, он смотрит на меня сверху вниз. Я сижу, скрестив ноги в лодыжках и прижимая раненое плечо к боку. Вода прохладными струйками стекает по коже.

– Покажи, – велит он.

Я вскидываю брови. Сердце отчаянно стучит о ребра.

– Что показать?

– Сама знаешь. Ложись на кровать, раздвинь ноги и покажи!

– Простыни намокнут…

– Думаешь, мне не плевать? Серьезно? Ты так полагаешь?

Кожу покалывает в нестерпимом ожидании ласки, но наверняка он и сам об этом знает – чувствует в каждом вздохе, который срывается с моих губ. Роуэн не трогает меня, лишь гладит горящим взглядом.

– Мне надоело бегать вокруг да около, Слоан. Я сох по тебе четыре года. Ты покажешь все, что я хочу.

Не двигаясь с места, он смотрит, как я медленно распрямляю ноги, перекатываюсь на здоровый бок и ползу к изголовью.Роуэн нависает надо мной, упираясь кулаками в матрас и пожирая взглядом. Когда я оказываюсь в центре кровати, он выпрямляется, скрещивает на груди руки и стискивает зубы.

– Раздвинь ноги.

Сгорая под его пристальным взглядом, я неуверенно выдыхаю. Отвожу в сторону левую пятку, потом правую. Согнув колени, опираюсь на здоровый локоть. Роуэн по-прежнему смотрит мне в глаза, словно не замечая, что я лежу перед ним абсолютно голая, – он нарочно мучает себя, отказывая в желании изучить все, что ниже.

– Шире.

В душе поднимается жар. Я расставляю ноги дальше друг от друга. Внутри нарастает боль, пустота, которую срочно надо заполнить. Каждый приказ Роуэна – это топливо, каждое слово – горящая спичка.

– Шире, Слоан. Хватит прятаться – не поможет.

Я нервно сглатываю и раздвигаю ноги во всю ширь так, что ноют связки.

Роуэн, выдержав долгую паузу, наконец опускает взгляд и принимается беззастенчиво рассматривать мое тело. Я чувствую его каждым сантиметром кожи: и тяжесть мужского желания, и слабеющую сдержанность, огнем обжигающую мне кожу. Когда взгляд добирается до бедер, Роуэн буквально каменеет.

– Расскажи, как проколола клитор.

Я молчу, он тоже. Ждет, пожирая взглядом.

– Мне было восемнадцать, – говорю я. – К тому времени я проколола пупок. Болело долго, но я думала, будет хуже. Когда зажило, стало проще с оргазмами.

– До этого ты их не испытывала?

– Не знаю. Не было… возможности проверить. Как мне показалось, пирсинг позволяет лучше себя контролировать.

Я лежу неподвижно. Желваки на челюсти Роуэна заметно подрагивают, глаза темнеют, покрываясь пеленой. Он знает о моем прошлом достаточно, чтобы понять недостающее.

– Губы я проколола в двадцать лет. Просто понравилось, как это выглядит. Сережки маленькие, похожи на доспех. Глупо, наверное…

– Не глупо, – говорит он, уставившись мне в глаза.

Я мимолетом улыбаюсь, но тут же становлюсь серьезной.

– А последний, в уздечке, я сделала за пару месяцев до нашей с тобой встречи. С ним я стала чувствовать себя увереннее. А еще решила, что партнер явно оценит.

Глаза у Роуэна наливаются беспросветной тьмой, а голос звучит надсадно и хрипло, когда он произносит:

– Оценил?

Я отворачиваюсь и смотрю в темный угол.

– У меня никого не было с тех пор, как я тебя встретила.

За этими словами следует долгое молчание. Оно тяжестью висит в воздухе,высасывая из комнаты кислород. Я невольно поднимаю голову, встречаюсь с Роуэном взглядом – и в этот самый момент он окончательно теряет выдержку и резко спрашивает: