Книга Палач и Дрозд, страница 63 – Бринн Уивер

Впрочем, тот факт, что Харви Мид идет по проторенному пути многих серийных убийц, поехавших мозгами из-за властной и жестокой матери, не делает его менее опасным.

Зато у меня в голове рождается интересная задумка.

Наклонившись ближе, я ухмыляюсь в лицо мертвой старухе со впалыми щеками и пустыми глазницами.

– Скоро увидимся, мамаша Мид.

Подмигнув ей, я крепче перехватываю нож и выхожу из комнаты, направляясь к лестнице на второй этаж.

Скрип ступеней тонет в шуме дождя и грома. Очень странно, что в доме царит абсолютная тишина, хотя считаные минуты назад здесь заживо разделывали человека, тем не менее единственное, что я слышу, – это стук моего сердца и завывания грозы.

Когда я выхожу на площадку второго этажа, дождь становится громче; его запах пересиливает здешнюю вонь. Я замираю, осматриваясь и прислушиваясь. Тишина. Ни малейших признаков присутствия хозяина.

Передо мной тянется длинный коридор.

Я медленно шагаю вперед.

Сперва попадаю в спальню, заваленную коробками, журналами, газетами и пожелтевшими инструкциями от автомобилей и тракторов. Я осматриваю комнату и не нахожу ничего интересного.

Выйдя обратно в коридор, заглядываю в следующую комнату – ванную с треснутой раковиной и лоханью на кривых ножках. Занавеска прилипла к боку, а на некогда белом пластике завелась черная плесень. Крови на полу нет. Других следов тоже. Ни странных запахов, ни звуков.

Следующая комната – спальня. Из всех помещений,которые я видела, она самая чистая, хотя назвать ее уютной не повернется язык. Окно затянуто пылью и грязью, однако стекло целое. На кровати с металлической сеткой валяются скомканные простыни, повсюду разбросана одежда. Я осматриваюсь, но Харви не вижу, поэтому задерживаться нет смысла. Можно порыться в его скудных пожитках потом, когда он сдохнет.

Я выхожу из комнаты.

В дальнем конце коридора вторая спальня. Звук дождя, бьющего по металлической крыше, заглушает шаги. Я вхожу в тесную комнату. В потолке зияет дыра, прорезанная поломанными чердачными балками. Над головой сверкает молния. Залетающие капли дождя сыплются в металлические банки и глиняные горшки, стоящие на прозрачной пленке. По краям отверстия в крыше развешаны кости; они болтаются на обрывках мокрой пряжи, словно китайские колокольчики. Под порывами ветра позвонки крутятся и стучат друг о друга; с них стекают струйки воды.

На несколько секунд я застываю. Каким больным ублюдком надо быть, чтобы повесить в доме подобные украшения! Потом я выхожу из комнаты и шагаю к последней двери, расположенной в конце коридора.

Она закрыта. Я долго стою рядом, прижавшись ухом к дереву и сжимая в руке клинок. Изнутри не доносится ни звука. Снизу тоже, хотя не факт, что я смогу расслышать хоть что-то, если только там не начнется драка. Гроза разбушевалась. Дождь непрерывным потоком лупит по крыше.

За Роуэна тревожно. Может, и хорошо, что я его не слышу, но и Харви ведь где-то шляется; эта мысль не дает мне покоя, занозой засев в мозгу. Уже неважно, кто победит. Хочется одного – чтобы эта мразь поскорее сдохла.

Встряхнув руками и сбросив лишнее напряжение, волнение и страх, я берусь за ручку двери и толкаю ее.

– Какого черта?..

За ней совершенно не то, что ожидалось.

На столе, заваленном бумагами и карандашами, стоят три монитора. На них выводятся изображения с восемнадцати камер. Сарай. Мастерская. Крыльцо. Кухня. Темная комната, в которой ничего не разобрать. Еще одна – ярко освещенная, где на укрытом пленкой столе лежит расчлененное тело, а кафельный пол усеян брызгами крови и кусками плоти.