Онлайн книга «Палач и Дрозд»
|
– По-моему, очень разумное предложение. Не знаю, с чего он назвал тебя психопаткой. – А потом он начал нести и вовсе какую-то чушь. – Заявил, что «никогда не хотел быть таким, как все». И что якобы говорил мне об этом по дороге на гала-прием десятого апреля. – И что тебя смущает? – Я такого не помню. Вообще. Да и прием был вовсе не десятого. Ларк замолкает. Наверное, она думает, что я окончательно спятила, и, возможно, не без оснований. – Может, он перепутал? – Гала-прием был за два дня до его дня рождения, двадцать седьмого числа. Забыл? – Солнышко, я не знаю. Может, в пылу эмоций, переживая за сохранность своих ресторанов… – А потом исправился и назвал тринадцатое число. И голос при этом стал очень странным. Да и вообще, к чему такие подробности? – отвечаю я, листая сообщения, которыми мы с Роуэном обменивались весной. – Еще он упоминал про наш разговор в такси: мол, тогда он заявил, что в его жизни нет ничего важнее ресторанов. Но я точно помню, что такого он не говорил. – Родная моя, я тебя люблю. Люблю больше всех на свете, солнышко, но не может ведь мужчина помнить все свои разговоры дословно. Вдобавок у него явные проблемы с головой, раз он тебя бросил. Кто знает, что творится в его котелке! Ларк что-то говорит и дальше, она приводит всякие разумные аргументы, однако я не слышу ни слова. Спихнув кота с колен, я вскакиваю на ноги. Нашлось сообщение, которое я отправила Роуэну в конце марта: в тот самый день, когда он звонил и просил меня сопровождать его на гала-прием. Как думаешь, там будут подавать мороженое? Если да, то, наверное, нужно сообщить организаторам, что ты любишь только свежевыдоенную сперму. Кровь в венах стынет, по спине бежит ледяной озноб. Я вспоминаю, как на кухне Торстена держала в реках белую баночку и зачитывала текст с самодельнойнаклейки. «С десятого по тринадцатое апреля». А еще вспоминаю, что именно Роуэн сказал по дороге на прием. Вспоминаю так же отчетливо, как губы, прижавшиеся к моей шее в вестибюле отеля, и электрические токи, бегущие по спине, когда он взял меня за руку. «Хоть что-то в ресторане работает. Такое ощущение, что остальное разом решило сломаться… Приборы постоянно выходят из строя, и их надо чинить. Всякое случается. Но… в последние дни поломок стало слишком много». Оборвав Ларк на полуслове, я говорю: – Мне надо идти. После чего сбрасываю вызов. Холодными, немеющими от страха пальцами я открываю приложение для камеры, установленной на кухне ресторана. На экране появляется картинка, и к моему горлу подкатывает тошнота. – Нет… Глаза застилает пеленой слез. – Нет-нет-нет… Я хватаюсь за грудь: сердце разбивается вдребезги во второй раз. Руки слабеют. Перед глазами встает темная пелена, и я крепко зажмуриваюсь. С губ срывается мучительный крик; колени подгибаются, и телефон выпадает из пальцев. То, что я увидела, происходит прямо сейчас. Плакать и бояться некогда. А если я не успею? Про такую возможность я стараюсь не думать. Успею! Любой ценой. Сглотнув жгучий комок, я выпрямляюсь и оглядываю комнату. Взгляд падает на кожаный футляр, где среди карандашей и ручек хранится мой скальпель. Трясущимися руками я беру телефон и по памяти набираю номер человека, которому никогда не звонила прежде. Он отвечает после первого же гудка. – О, госпожа Паучиха, – произносит Лахлан. – По какому поводу? |