Книга Мастер и Жаворонок, страница 91 – Бринн Уивер

– Меня зовут Эйб, – говорит гость с чуть заметным техасским акцентом. Он приподнимает козырек поношенной кепки «Кархарт». – Эйб Мидус. Мы договаривались на завтра, но я решил заглянуть раньше. Вдруг вы свободны.

– Да, конечно. Заходите. Давайте посмотрим, что вам требуется. – Я беру у него седло и кладу на рабочий стол. – Вы вовремя. Я как раз закончил с делами и жду супругу. Мы собирались сходить в бар.

– Не посоветуете приличное заведение, где можно перекусить? Я в ваших местах проездом и ничего не знаю.

– У моего брата два ресторана: «Трое на борту» и «Палач и Дрозд», поэтому я попросту обязан их отрекомендовать, – усмехаюсь я. – Недавно к нам приехали?

– Да, пожалуй…

Вдаваться в подробности клиент не намерен. Вместо этого он оглядывает полки, где лежат кожаные шкуры, инструменты и незавершенные поделки.Поймав наконец его взгляд, я кивком указываю на стул, но гость качает головой.

Я усаживаюсь на любимый табурет и кладу седло на подставку. Снимаю тканевый чехол. Под ним старая кожа. Кое-где она потрескалась и облезла, местами – изрядно вытерлась. Сложный орнамент из цветочных завитков потускнел, превратившись в бледное напоминание о былой красоте.

– До чего удивительная вещь! Откуда она у вас, не расскажете?

– Это седло дедушки, – говорит Эйб, с тоскливым выражением лица поглаживая изогнутый рожок. – У него было свое ранчо. Седло он купил у одного человека в Галвестоне. Тот делал подобные вещи на заказ. Оно обошлось в целое состояние, но без дела не лежало. Дед ездил верхом каждый день, пока здоровье не начало подводить. Тогда он передал седло моему отцу.

Эйб отворачивается. Его обветренное лицо искажается болезненной гримасой. Он подходит к верстаку и наклоняется, рассматривая куски шкур, припасенные для других заказов.

– Мой отец… Скажем так, он был не слишком набожным человеком. Частенько уходил из дома. Проиграл почти весь скот и лошадей, всю технику. Даже это седло, – говорит Эйб, кивком указывая на стол. Он берет лежащий с краю резак и поворачивается ко мне. Проверяет остроту лезвия, проведя подушечкой пальца по краю. – Разыскать его было непросто. А вернуть – еще сложнее.

Он мимоходом улыбается, и я тоже растягиваю губы.

– Значит, вещь имеет для вас сентиментальную ценность, – говорю я, прогоняя навязчивые мысли о собственном отце. Я принимаюсь осматривать седло: поднимаю клапаны, ощупываю рваные потертые ремни. – Ремонт займет немного времени. Вы сказали по телефону, что вам нужна реставрация. Может, хотите что-то переделать или добавить?

Эйб шагает вперед и постукивает по подбородку пальцем, будто мое предложение ему понравилось.

– Да. Пожалуй, есть смысл.

Что-то в этом клиенте мне не нравится. Может, волчий оскал? Гость производит впечатление человека с темным прошлым. А может, меня смущает, как он держит резак – словно нож. Как охотник… или профессиональный убийца вроде меня самого. Такое ощущение, будто он готов в любой момент броситься вперед и вонзить лезвие в грудь или перерезать горло. Интересно, о чем он думает?

Но уже через мгновение Эйб с безобидной улыбкой кладет инструмент на место, а я ловлю себя на мысли, что становлюсь параноиком.

Откашлявшись,я выкатываюсь из-за стола. Колеса табурета скрипят. Я подъезжаю к полке с блокнотом и карандашами.