Книга Сердце с горьким ядом, страница 81 – Бринн Уивер

Я расстегиваю пуговицы на рубашке Ашена, пока наши языки исследуют друг друга. Его руки касаются каждого открытого участка кожи. Они скользят по ребрам, спускаются к плечам. Опускаются вдоль позвоночника. Касаются груди, медленно водят круги вокруг сосков. Когда последняя пуговица расстегнута, я стягиваю рубашку с его плеч, вдавливая пальцы в каждый мускул, пока ткань не падает на пол.

Ашен отстраняется, чтобы провести губами по моей шее, оставляя поцелуи и легкие укусы вдоль ключицы. Он прокладывает путь вниз, пока не берет грудь в рот, посасывая. Мои пальцы вплетаются в его короткие волосы, ногти скользят по коже головы. Его стон вибрирует в моей груди, пока он водит языком вокруг соска. Переходя ко второй груди, он опускается на колено, притягивая меня к себе, ладони раскинув по моей спине.

Не убирая рук, Ашен целует меня по центру груди, затем начинает медленно спускаться вниз. Он следует линии, ведущей к животу. Целует пупок, расстегивая мои джинсы и стягивая их. Замедляется, опускаясь ниже, останавливается над линией трусиков.

И затем замирает сверхъестественно неподвижно.

Его сердцебиение ускоряется. Плечи под моими руками становятся горячими. Дым стелется по полу, будто весь мир замер.

Ашен прижимает лоб к моему животу. Обхватывает мои бедра и притягивает ближе, его хватка твердеет, как раскаленный камень.

— Жнец?..

Его хватка сжимается. Дым извергается за ним, как вулканогенное облако. Искры трещат в клубящихся тенях.

Что-то не так.

— Ашен?..

Он медленно вдыхает, выдыхает еще медленнее. Будто пытается загнать демона обратно под поверхность человека. — Мне так жаль, моя Лу. Правда. — Его голос тонкий и напряженный. Я никогда не слышала его таким.

Я знаю, за что можно извиняться. Часть меня все еще ищет, на кого бы свалить вину за все мои страдания, и он - легкая мишень. Но, возможно, не во всемон виноват. Иногда я думаю, что простое знакомство затянуло нас в водоворот кипящей воды. Нам не хватило бы сил просто плыть. Нам было суждено сгореть.

— За что?

Ашен не отвечает словами. Он лишь сжимает меня крепче, прижимая лоб к моей коже. Я чувствую запах серы и соли. Оттенок кислого цитруса. Это страх. И ярость. И скорбь.

Он остается неподвижным, прижавшись ко мне. Его дыхание сбито. Тело слишком горячее, хватка слишком крепкая. Я не понимаю его. Он не ослабляет хватку. И затем что-то влажное скользит по моей коже. Боже.

— Ашен?

Я кладу руки на его лицо, провожу большими пальцами под глазами, размазывая горячую слезу по его щеке.

— Ашен.

Я отталкиваю его, чтобы опуститься на колени и взять его лицо в ладони. Он смотрит вниз.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Что не так?

Ашен качает головой.

— Не прячься от меня сейчас, — шепчу я. — Посмотри на меня.

Он отрывает взгляд от пола, и его стеклянные глаза встречаются с моими. Глубина горя в них - это скорбь, которая никогда не отпускает.

— Говори со мной, Ашен.

— Ты сказала, что Галл… — Ашен делает напряженный вдох, ярость борется с печалью, искры сыплются на пол. — Ты сказала, что он разрезал тебя. Чтобы проверить, можешь ли ты выносить ребенка.

Воспоминание об этой пытке многогранно, как свет, преломляющийся в призме. Боль скальпеля. Запах крови в воздухе, обжигающий мое собственное горло голодом. Ощущение каждого слоя, который снимали. Не только кожи, мышц и органов, но времени, надежды, мечт, давно покинувших меня. Боль осознания, что если они проверяют, значит, что-то могло измениться. И отчаянная надежда, что ничего не изменилось.