Книга Тень на жатве, страница 88 – Бринн Уивер

Я тяну руку вперед и показываю большой палец вверх. Боже, как унизительно. Я быстро прихожу в себя, но уже ясно: он никогда не забудет этот момент.

Поднимаюсь, приглаживаю платье свободной рукой, подбираю кинжал с пола и снова бросаюсь в бой. Присоединяюсь к Уртуру, мы добиваем того, с кем он сражается в тенях, и снова расходимся, каждый к своему врагу. Из глубины зала, от котлов, доносится жар пламени — это меч Ашена. Я чувствую запах чернил и дыма и знаю, что с ним все хорошо.

Честно, надо было брать камеру GoPro, потому что я только что устроила крутой паркур: вскарабкалась по колоннам, прыгнула на спину гиене и всадила меч ей между позвонками — такое зрелище, Ашен потом ни за что не поверит. Я стою на туше и задумываюсь, сколько их еще?

Да пошло оно все, — думаю, убирая катану в ножны. Надо валить.

Я разворачиваюсь и бегу к дальней колонне, там, где мы бросили наши сумки. Почти не замедляясь, хватаю их, перекидываю через плечо и мчусь по центру зала. Ашен стоит на другом конце, у котлов, сражается, спиной ко мне. Кричать я не решаюсь. Поэтому делаю то, что могу.

Я бросаю кинжал.

Кайкен вонзается в череп гиене. Ашен поворачивается. Он встречает мой взгляд, и в ту же секунду все становится ясно.

Ашен вынимает кинжал и поворачивается, чтобы зажечь угли, ведущие нас обратно. Он уже ставит ногу в котел, когда я бросаюсь к нему. Впервые за триста лет — может, за всю жизнь — я позволяю себе почувствовать, как пламя прикасается ко мне. Беру протянутую руку, и мы поворачиваемся в одно движение, будто танцуем. Огонь вздымается вокруг. В голове нарастает давление. Я закрываю глаза.

Пламя опускается занавесом. Мы вываливаемся из котла, спрыгиваем с пьедестала и оборачиваемся, будто нас кто-то все еще преследует. Но слышится только наше дыхание и биение сердец.

Мы смотрим друг на друга. Ашен выпускает меч, берет мое лицо в ладони и целует, как будто это конец света. Его прикосновение жжет, как последняя надежда. В этом поцелуе столько же отчаяния, сколько в последнем вдохе.

Он отстраняется, глядямне в глаза. Грудь тяжело поднимается после боя.

— Повторять такое больше не хочу, — говорит Ашен и кивает в сторону котла.

— Почему нет? Мне было весело.

Ашен прищуривается и ладонью стирает с моего лица пятно запекшейся крови.

— Я все еще не согласен с твоим представлением о веселье.

— Ты же Жнец. Тебе и не положено знать, что такое веселье, — говорю я, обнимая его и прижимаясь лицом к груди. Она мокрая от пота и горячая. Я улыбаюсь, представляя, как мое тело ощущается на фоне его жара — словно холодный пакет со льдом прямо из морозилки. — Что они вообще там делали? Ты сказал, их там быть не должно.

Я отпускаю его, он наклоняется и поднимает меч с пола. Лезвие испачкано черной кровью, и от него несет разложением.

— Да. Обычно они держатся недалеко от Дома Мушуссу. У этих существ слабость к душам вампиров, а в том районе их как раз много, — отвечает он и мельком смотрит на меня, направляясь к кирпичной колонне у стены.

— Под «слабость» ты имеешь в виду… типа, как деликатес? Не похоже, чтобы они бежали за обнимашками.

— Да, ни о каких обнимашках тут речи нет, — сухо отвечает Ашен, и по голосу слышно, насколько ему это противно.

Улыбка медленно расползается по моему лицу.

— Когда ты в последний раз произносил слово «обнимашки»?