Книга Тень на жатве, страница 21 – Бринн Уивер

Черт.

Энди входит в «Лебедь» с нежной улыбкой и с коробкой «Эрудита» под мышкой. Пытаюсь выдавить из себя что-то похожее на искреннюю улыбку в ответ, но знаю, что у меня не получается. Чувствую, как тяжесть этой недели давит на меня, как будто кости лица готовы рассыпаться, а в груди поселилась тоска.

Мы сыграли три партии, и я составляла всякие тоскливые слова типа «одиночество», «тьма» и «уныние». Не судите строго. Я вампир. Мы любим порой страдать и быть меланхоликами. Но это глупо, понимаю. Мне не должно быть грустно. Если Жнец исчез из моей жизни, надо радоваться. Скорее всего, так и произошло. Татуировка больше не чешется. Кошмары не снятся. Колдовать я не умею, так что, видимо, чары спали. И слава богу. Жизнь снова станет нормальной. Поэтому, когда Энди, собираясь уходить, набрался смелости и предложил мне сходить в кино на нормальное свидание, я согласилась.

Теперь я лежу и смотрю на трещину на потолке и думаю, как так получилось, что пять тысяч лет жизни привели меня именно к этому моменту.

В дверь тихо стучат. Три раза.

— Вампирша, — шепчет кто-то за дверью.

Закрываю лицо руками. Даже не знаю, что чувствую. Облегчение? Разочарование? Может, и то, и другое.

Тук-тук-тук.

— Вампирша-а.

Я вздыхаю и скатываюсь с кровати, бесшумно приземляясь на кончики пальцев рук и ног, как в упражнении на равновесие. Столько лет притворялась человеком, что почти забыла, на что способна.

Подхожу к двери, закатываю рукава, чтобы скрыть потрепанные манжеты. Когда открываю дверь, Ашен уже собирается постучать, его рука поднята, другая за спиной. Как всегда, выглядит идеально: отутюженная черная рубашка, черные джинсы. Я начинаю чувствовать себя неловко в своей же комнате.

— Ты неважно выглядишь, — говорит Ашен, и я хочу захлопнуть дверь, но он подставляет ногу. — Что с тобой случилось?

Я рисую большой круг пальцем в воздухе.

«Ты», — беззвучно говорю я.

Ашен хватает мою руку и подносит ее к своему носу.

— Почему твои руки так пахнут?— спрашивает он, когда я выдергиваю руку. — Отвратительно.

Отбеливатель. Нужно запомнить: демоны не любят отбеливатель. Я саркастически улыбаюсь и начинаю показывать жестами, как брызгаю и протираю косяк двери.

«Это называется работа», — говорю я одними губами.

— Что такое «оббота»?

Я закатываю глаза и мотаю головой.

«Работа», — пытаюсь снова.

— Держи, — говорит он, доставая что-то из-за спины. Пахнет кожей и чистой бумагой. Он протягивает мне блокнот в черной кожаной обложке и длинную, тонкую коробочку. Я смотрю на него, а потом беру вещи в руки.

На обложке блокнота вытиснен золотой узор из цветов и виноградных лоз. Я перелистываю страницы. Плотная бумага цвета слоновой кости с золотым обрезом. Поднимаю взгляд на Ашена, но он смотрит на коробку. Открываю ее, а там — перьевая ручка с перламутровым корпусом. Она переливается всеми цветами моря. А на колпачке — золотое кольцо с узором из маленьких рыбок.

В горле вдруг перехватывает дыхание.

— Я подумал, так будет легче, чем пытаться понять тебя по губам, — говорит он глубоким голосом. Я киваю, не поднимая головы. — И еще принес тебе это.

Зачехленная катана возникает над коробочкой и книгой в моих руках. Выдыхаю от изумления. Осторожно ставлю вещи на пол, и он бережно вкладывает меч в мои ладони. Мои пальцы невольно дрожат.