Книга У края бездны, страница 57 – Артур Самари

– Скажу честно, пока сам не знаю, нужно поговорить с Хрущёвым, ведь всё делалось в спешке. Ясно одно: такое оружие ни в коем случае не должно попасть в руки врага. В целях самообороны, если нападут американцы, то можете его использовать. Думаю, до войны не дойдет. Будь спокоен.

Вспоминая об этом за рабочим столом, Иванов снова прочитал телеграмму. Затем командующий задал себе вопрос: «Если американцы начнут уничтожать наши ракеты, а значит, и наших солдат, которых здесь сорок тысяч, неужели я отвечу им ракетами? Ведь это мировая война, атомная? – и ему стало страшно. – Этот вопрос я должен решить сейчас, а не тогда, когда это случится. Пока мне ясно одно: если на остров высадится американский десант, то я пущу в них ракету «Луна» – с малым ядерным зарядом, и она уничтожит всю живую силу врага. Но как быть с мегатонными ракетами Р-12 и Р-14? Пустить их на города США?

От волнения генерал начал ходить по комнате. И вдруг почувствовал резкую боль в боку – больная почка. Иванов, держа то место рукой, опустился на кушетку. Это был очередной приступ. От боли он сморщил лоб, закрыл глаза, и тут же возникло видение, картинка из его юношеских лет в селе Клематино. Его матушка, в зеленом сарафане и цветном платке, стоит у каменной желтой церкви с серебристым куполом. Она кличет его: «Сынок, идем со мной, помолимся».А тот отвечает: «Не могу, ведь я же теперь комсомолец». А мать всё машет: «Вспомни, как ты в детстве молился пред алтарем. Запомни, сынок, Иисус – это любовь ко всем людям, это спасение…». И тогда, одетый в белую рубаху, он взял мать под руку, и они вошли в церковь. Там, возле икон и свечей, они склонили колени и стали молиться.

И тут боль отпустила, и генерал Иванов открыл глаза и вернулся к своему рабочему столу. Увидев там телеграмму маршала, он вслух произнес: «Нет, я не дам команду запуска ракет». И от такой мысли на душе стало легко, светлое чувство возникло в душе. Спустя пять минут на столе затрещал черный телефон, и почему-то Иванов вздрогнул.

– Алло, я слушаю!

– Это Малиновский с тобой говорит.

От удивления Иванов вскочил с места: как маршал может звонить ему, если между Москвой и Гаваной нет телефонной связи, а только телеграф?

– Товарищ маршал, Вы сейчас на Кубе?

– Это неважно, мне сейчас сообщили, что ты не будешь запускать ракеты в случае нападения американцев. Это правда? Ты, что стал предателем родины? Может быть, ЦРУ тебя купило за пару миллионов?

Иванов был потрясен: откуда маршалу стало известно об этом, ведь своими мыслями он ни с кем не делился? Так как генерал был честным человеком, то сразу признался:

– Да, товарищ маршал, у меня была минутная слабость, и такая мысль возникла. Это, наверно, от того, что у меня был приступ почек. Но хочу Вас заверить, что ЦРУ тут ни при чем. Я лучше пулю пущу себе в висок, чем изменю партии и родине. Вы же знаете меня.

– Я верю, ведь ты всегда был преданным коммунистом и ненавидишь наших врагов.

– Я таким и останусь, – твердо заверил генерал.

– В этом я не сомневаюсь. О нашем разговоре ни одна душа не узнает – будь спокоен.

И на том конце связь оборвалась. Иванов тоже опустил трубку. Его охватило волнение, он всё недоумевал: «Каким образом маршал мог дозвониться сюда? И второе: как узнал мои мысли, ведь в кабинете я – один. Что за чертовщина?!» Иванов стал ходить по комнате взад и вперед, пока не застыл у окна. Там, среди редких прохожих, он увидел Фёдорова. Чекист также смотрел в его сторону. «Вот кто сообщил в Москву, – про себя воскликнул генерал, – должно быть, в моем телефонном аппарате установлен микрофон. Но как Малиновский мог позвонить сюда из Москвы? Не исключено, что это Фёдоров звонил мне голосоммаршала, ведь чекисты способны на любые хитрости». И тут лицо чекиста Фёдорова стало меняться прямо у него на глазах, пока не превратилось в лицо грозного Сталина. От такого видения Иванову стало дурно, ведь этот тиран перед войной уничтожил двадцать тысяч офицеров СССР – многих его друзей и сослуживцев! От страха Иванов отшатнулся от окна. Ему стало казаться, что он сходит с ума. Он закрыл глаза руками и через минуту снова открыл. Затем медленно шагнул к окну. И внизу опять увидел лицо Фёдорова. Чекист усмехнулся и зашагал прочь в сторону парка.