Книга Пациентка по межзвездной переписке, страница 56 – Мария Лунёва

— Нет, — я покачала головой, — не хочу, чтобы всё так продолжалось. Ты ведь ничего не скажешь им об моих результатах обследования?

— Уже обсуждали, Лиля. Ты моя забота. Так что здесь у нас…

Он замолчал и принялся методично выводить на экран какие-то таблицы.

"Кирроси передал ему карты" — сообразила я.

Откинувшись на спинку кресла, Нум внимательно просматривал строчки, листал графики. Шло время, он молчал. И вдруг сдвинул брови к переносице, подался вперёд, вернул предыдущий график. Провёл пальцем по экрану, вывел следующие таблицы.

Он хмурился всё больше, а у меня мурашки по коже бегали от нетерпения.

— Она беременная, да? — не выдержала я.

— Сколько было абортов до этого, Лиля?

— Много, — шепнула я сконфужено, как-то неприятно было обсуждать такое. Мама все-таки. — У нее непереносимостьпрепаратов.

— Да, у неё почти на всё эта непереносимость, а её продолжают травить. Она где-нибудь работает?

— Нет, — я покачала головой.

Нум оторвался от своего монитора и уставился на меня.

— Почему? Четко и по делу, Лиля. Только факты.

— Не может, — я напряглась и схватила подлокотники кресла. — До того, как я стала инвалидом, она трудилась в цехе сортировки изделий из ткани. Потом несколько лет возилась со мной. Я тогда даже сидеть не могла. На себе меня носила. А я уже не маленькой была.

— Нервное и физическое перенапряжение, — негромко произнес Нум, перебив меня.

— Да, — от переживания я почесала шею. Всё тело вдруг стало страшно зудеть. — А когда мне стало лучше и я смогла себя сама обслуживать, она попыталась вернуться на работу, но не выдерживала смены. Плохо становилось. И после того, как её второй раз увезли в нашу больницу с работы, отец запретил ей возвращаться в цех. А сам взял подработки.

Откинувшись на спинку кресла, Нум принялся отбивать по столу дробь пальцами.

— Что там скажи? — протянула я, сама удивляясь тому, как жалобно звучал мой голос.

— Не того в вашей семье лечат, Лиля. Совсем не того, и этот ребенок очень вовремя. Я звоню твоим родителям, а ты сиди молча и не выдавай своего присутствия. Разговор будет тяжелым.

Выдохнув, я снова закрыла лицо ладонями. Почему говорят, что жизнь — это чередующиеся черные и белые полосы? Ложь! Сплошная черная, в которой изредка встречаются серые вкрапления.

— Лиля, — тихо шепнул Нум, — успокойся, милая. Всё будет хорошо.

— Когда? — так же еле слышно уточнила я. — Когда, по-твоему, настанет это «хорошо»?

— Когда прилетишь ко мне, и я обниму тебя, — он негромко засмеялся. — Поверь, малышка, в моих руках тебе всегда будет просто замечательно. А пока сиди прелестным мышонком.

Я снова кивнула, и он отвернул планшет от второго монитора. Нум нашел в своей базе и набрал номер отца. Его длинные, изящные пальцы бабочкой порхали над сенсорной клавиатурой. Я никогда раньше не обращала внимания на мужские руки. Казалось, они все одинаковые. Но нет.

Стоило представить, как ладони Нума скользят по моим плечам, в душе возникал странный трепет. Он перерастал в желание. Возбуждение. Во мне словно проснулась женщина и робко осмотрелась по сторонам. Хотя к чему эта ложь? Она видела только одного конкретного орша.

Поставив локоть на подлокотник своего кресла, этот гигант, не мигая, смотрел перед собой.

Из его колонок раздался стрекот, писк, треск и, наконец, протяжный гудок. Я одновременно услышала его и у Нума, и дома. Такой звонкий.