Книга Шоколадница в Академии магии, страница 43 – Татьяна Коростышевская

Гул множества голосов неожиданно стих, я подняла голову. По проходу между столами шествовали сорбиры, четверка рослых молодых людей в белоснежныхкамзолах. Арман де Шанвер улыбался кому-то поверх голов. Я перевела взгляд. Мадлен сидела в компании своих «фрейлин» – ее тщательно уложенная черная шевелюра контрастировала с их париками – и Виктора де Брюссо. Арман направился к ним.

– Ну что ж, – дождавшись, когда немая сцена закончится, и гул в столовой возобновится, я поднялась с места. – Приятных занятий, мадемуазели, увидимся за ужином.

Лакеев за обедом тоже не полагалось, поэтому, переставив свою грязную посуду на поднос и зажав под мышкой «Свод», я пошла к специальной стойке около буфета.

– Шоколадница, – протянул мальчишка-оват, оказавшийся рядом.

– Где? – переспросила я дружелюбно и, с грохотом водрузив поднос на стойку, наступила парню на ногу. – Наверное, тебе показалось, милый.

Он взвизгнул, отшатнулся, ударился о стол, гора грязной посуды угрожающе зашаталась.

– Ты… ты…

Испугавшись, что сейчас вся конструкция рухнет и меня еще, чего доброго, заставят платить, я быстро ушла. К счастью, звуки стеклянного боя меня не сопровождали.

«Первая дюжина» и «Сборник чистописательных заданий» ждали меня там, где я их оставила. Что ж, приступим.

Человек, дерево, солнце. Я перерисовала «человека» – на картинке у него еще была голова и шпоры на ногах. Это важно? Или так сойдет?

– Нет, девочка, – зазвучал в голове надтреснутый голос месье Ловкача, – вспомни, чему я тебя учил.

От простого к сложному? Или «задай себе два главных вопроса»? Что? Мудра «человек». Как? Проще простого: ножка, ножка, огуречик.

Я раскрыла «сборник». Первое задание: нарисуйте пятьдесят горизонтальных черточек, второе: пятьдесят вертикальных. Около трети чистописательной тетради было посвящено черточкам. Их было двадцать четыре: простые, сложные – с крюками и загибами, восходящие и нисходящие. Расчертив свой лист, я сначала внесла в таблицу названия, потом, сверяясь с книгой, штрихи. Невероятно удобным оказалось то, что пропись была снабжена указательными стрелками. Скоро я заметила, что мудры полагается писать сверху вниз. Итак, «человек» – откидная черта влево, откидная вправо. «Дерево» – вертикаль, горизонталь и две откидных, как будто «человек» висит на кресте, болтая ножками. «Солнце» – решетка, похожая на окно…

Когда Информасьен позвала студентов на ужин, мои пальцы были перемазаны чернилами, а бесконечный лист превратился в стопку конспектов.Какая жалость, что я беднее храмовой крысы. Мне так не хотелось расставаться с книгами. Любимейший мэтр Мопетрю, я должна просить у вас прощения за все гадкие мысли о вас. Вы прекрасный преподаватель.

Оставив на столе записку, я отправилась есть. Думать я могла только о консонанте, поэтому то, что за столом, который облюбовали мы с соседками, их не оказалось, меня не расстроило. Попросила лакея принести ужин на его вкус – оказывается, за ужином им полагалось приносить, что нам угодно. Мысль, что автоматоны вряд ли питаются, даже в голову не пришла, и я снова стала просматривать свои записи.

Последовательность, четкая структура – они прослеживаются даже в простейших мудрах. Сложные, скорее всего, составные, и если разобрать…

Я отстегнула от платья бант, положила на скатерть булавку Симона и свой жетон. Что между ними общего? Ну вот же, «человек». Тщательно перерисовывая в конспект замеченные фрагменты, я едва кивнула автоматону, принесшему ужин: