Онлайн книга «Шоколадница в Академии магии»
|
Сорбир опустил руки, с некоторым разочарованием уяснив, что падать в обморок никто не будет. Нет, я, разумеется, могла бы оказать такую любезность, но мне не хотелось. Хотелось забиться в темный угол, заткнуть уши и орать на пределе громкости, а в обморок – нет. Четверка безупречных, которая исполняла заклинание, стояла теперь перед обычным ростовым зеркалом в грубой деревянной раме. Я сказала «обычным»? Оговорилась. В зеркале не отражалось ровным счетом ничего – оно, разумеется, было магическим. Все сорбиры перестроились, рассредотачиваясь. Лузиньяк и еще двое, Хайк и Фрессине, отступили к товарищам. – Прекрасная работа, квадра Шанвера, – решил Дюпере, – браво. По сто баллов каждому. Ну что ж, продолжим. – Сорбир Шанвер обвиняется в наложении сорбирского заклятия на некую молодую особу, – говорил не Дюпере, бесполый голос раздавался из зеркала. Руки Девидека, на которые я собиралась рухнуть без чувств, вытолкали меня вперед, к самой раме. По матовой поверхности прошла рябь, теперь в зеркале отражался Арман де Шанвер и моя скромная особа у его плеча, едва достающая до этого самого плеча макушкой. – Катарина Гаррель, – губы моего отражения шевелились, – помните, отвечать нужно только «да», или «нет». Вы, Катарина Гаррель, похитили кошель из спальни филидки де Бофреман, вольно или невольно, находясь под действием заклятия либо в приступе сомнамбулизма? – А что за кошель? – раздалось позади. И сразу же шиканье ректора: – Девидек, минус сто баллов. – Да на здоровье… Монсиньор, вы же расскажете потом? Личико зазеркальной мадемуазель исказила гримаса неудовольствия: – Повторяю: вы, Катарина Гаррель, похитили кошель из спальни Мадлен де Бофреман, вольно или невольно, в приступе сомнамбулизма либонаходясь под действием заклятия? – Да! – ответила я, покраснев. – Ложь! – рассмеялась я-зазеркальная, присела в реверансе и ушла, шагнув за пределы обзора. Ложь? Тогда, простите, откуда у меня деньги? Мадлен! Это она за всем стояла! Ну, разумеется, несчастная Оди слышала мой бред про сову, и на следующий же день подложила мне кошель, исполнила перьевую инсталляцию с луидором. Зачем такие сложности? Для того чтоб я, не задумываясь, стала тратить деньги. Как только Оди выполнила задание коварной филидки, она стала не нужна, и фрейлина Бофреман обвинила девушку в краже… Святой Партолон! Какое изощренное коварство! Но за что? Чем я Мадлен так насолила? Парочка колкостей? Удачный ответ на уроке? Арман! – И что это значит? – спросил кто-то за моей спиной громким шепотом. – Девушка ничего не воровала. – А разве мы судим не Шанвера? – Зеркало само решает, кого и о чем спрашивать. – Еще хоть звук, болваны, клянусь… Отражение Армана смотрело мне в глаза с беззащитным, потерянным выражением, от которого у меня внутри все сжалось. Если бы в этот момент я могла вернуться на три четверти часа назад, в зал Академического совета, клянусь, обвинительных слов не произнесла бы. – Арман де Шанвер, вы наложили на мадемуазель Катарину Гаррель сорбирское заклятие высшего порядка с целью подчинения, или защиты, или еще с какой-либо целью? – Да! – Это правда, – сказало зеркало, и отражение, поклонившись, растаяло. «Все? – удивилась я, продолжая смотреть на гладкую полированную поверхность. – А чего ты ждала? Громов с молниями? Подробных допросов? Вспомни, чему тебя учили. Настоящее величие – в простоте. Ты, Катарина, только что стала свидетельницей – более того, участницей Безупречного суда. Ты доказала свою правоту, но теперь тебя, скорее всего, за это накажут. Потому что…» |